Змея за пазухой

– Надеюсь, вы объясните, – спокойно ответил Никита. – Только способ приглашать у вас… несколько странный. Достаточно было просто позвонить мне, и я бы приехал, или послать нарочного – какого-нибудь пацана. А вы прислали целую бригаду бойцов. Зачем? Мне нет никакого резона бегать от вас.

– Ну уж, нет резона… – Шервинский несколько натянуто улыбнулся. – Мне довелось лично лицезреть, как вы разделались с моими лучшими людьми. А Мокей обид не прощает.

– Так, значит, это вы сидели в «мерседесе»?

– Да, я.

– Прошу прощения, не знал.

– А если бы знали?

– Упал бы на колени и начал читать буддийскую мантру «Ом мани падме хум». – В голосе Никиты прозвучала плохо скрытая ирония. – У вас в охране такие крутые перцы…

Шервинский кисло покривился и ответил:

– Да, Мокей дал маху… Но это не значит, что он слабак!

– А я этого и не говорю. Просто иногда и на старуху бывает проруха. Он не ожидал от меня такой прыти. И потом, согласитесь, не я первым начал ссору. И не я первым полез в драку.

– Это верно, – вынужден был согласиться Шервинский. – Ладно, будем считать этот инцидент исчерпанным. Меня интересует другое.

– Что именно?

– Ваша персона. Кто вы и откуда?

– Бывший военный, – не стал врать Никита. – Ныне пенсионер.

– Для пенсионера вы чересчур молодо выглядите.

Никита наморщил лоб, что-то припоминая, а затем полез в задний карман джинсов и достал оттуда пенсионное удостоверение. Оно обеспечивало бесплатный проезд на городском транспорте и всегда находилось при Никите – даже сейчас, когда под ним были колеса. Он просто забыл о его существовании, но теперь вспомнил.

– Пожалуйста… – Он протянул документ Шервинскому.

Тот внимательно прочитал удостоверение и вернул его со словами:

– Участник боевых действий… Понятно. В каких войсках служили?

– В нормальных, – сухо ответил Никита; его воинская специальность – не предмет для досужих разговоров.

– В общем, ясно… – Шервинский откинулся на спинку кресла. – Судя по вашей физической подготовке, спецназ или что-то вроде этого. Мне такие люди нужны. Готов предложить вам хорошие деньги.

Он назвал сумму месячного оклада, и Никита едва не поперхнулся от изумления – ни фига себе! Предложи ему кто-нибудь такие деньги неделю назад, он бы землю копытами рыл, пахал бы сутками. Но теперь, на фоне милостей покойного Колоскова, эти деньжищи показались ему мелочовкой.

А затем Никита мысленно спросил себя: «С какой стати Шервинский такой добренький? Не зная человека, предложить ему такие бабки… Что-то здесь не чисто».

– Спасибо вам за предложение, – вежливо ответил Никита. – Оно весьма заманчиво. Однако есть одно но.

– Какое же?

– За годы службы мне так надоело подчиняться, иметь над собой командиров, что на гражданке я хочу наслаждаться полной свободой. И имею на это полное право. А что касается денег, то мне вполне хватает моей воинской пенсии. Запросы у меня небольшие, я достаточно бережлив… – это уже была неправда; Никита соврал не моргнув глазом, – в еде неприхотлив, холост, зачем мне куча зелени? Много денег – много соблазнов.

– И тем не менее вы все-таки поступили на службу… – В низком голосе Шервинского прозвучали отдаленные грозовые раскаты.

Никита подобрался, как перед прыжком, – неужели Шервинский что-то знает о расследовании? – и изобразил недоумение:

– Не понял… Вы о чем?

– Все о том же. Нехорошо врать. Вы работаете на фирму Полины Колосковой.

– С чего вы взяли?

– Машина. «Ауди», на которой вы ездите, принадлежит лично Колосковой. Не нужно отрицать очевидное! Мои люди пробили номер машины по базе данных ГИБДД.

– Ну и что с того?

– Как это – что? Я не думаю, что машина в угоне.

– Конечно нет. Мне дали ее… попользоваться. На время.

– Кто дал?

– Полина.

– Полина?! – Тут Шервинский расхохотался – совершенно искренне и весело. – Ну ты даешь, парень… Бесплатно у нее не выпросишь даже прошлогоднего снега. Или ты хочешь сказать, что стал ее любовником? – Глаза Шервинского остро блеснули.

«Ну вот, так оно лучше, – подумал Никита. – А то все «вы» да «вы»… Интеллигента изображает из себя, сучий потрох. Хотя не исключено, что не изображает, а пытается надеть на себя личину воспитанного человека. Положение обязывает. Но верно говорится, что глаза – зеркало души. Черные они у него и страшные, как преддверие ада».

– Что вы, как можно… Просто мы из одного детдома. Дружили когда-то. Вот она и подогнала мне тачку… чисто по-дружески. Пока я не куплю свою машину. У нее, поди, этого добра завались.

– Странно, странно… – пробормотал Шервинский в задумчивости.

Его холодные змеиные глаза смотрели на Никиту гипнотизирующе. Никита решил изобразить слабину и скромно перевел взгляд на столешницу – пусть Шервинский по-прежнему считает себя крутым перцем. Никите очень хотелось покинуть его особняк без эксцессов. Он понимал, что шансов остаться в живых, случись чего, у него практически нет, поэтому просчитывал варианты, как добраться до горла хозяина кабинета прежде, чем его завалят люди Мокея, а то и сам Шервинский, – судя по настороженной позе босса, ствол у него был под рукой.