Змейка и крылья ночи

– Я бы предпочла убить ее в испытаниях, чем здесь, – наконец проговорила она низким голосом, пропитанным зловещей угрозой.

При этих словах ее взгляд, тяжелый от ненависти, упал на меня. У нее раздулись ноздри. Я сразу почувствовала, как быстро забилось мое сердце.

– Теперь что касается тебя… – Тяжелый взгляд переместился на Райна. – …ты… тебе повезло, что твое время еще не пришло. Запомни, что тебе повезло.

И она опустила топор и пошла прочь.

Мы ждали, когда она уйдет далеко, и только потом пошевелились.

Первым заговорил Райн:

– Наверное, надо было ее убить.

– Ты так предлагаешь, как будто ты бы ее одолел, – сказала я.

Он негромко хмыкнул:

– Да, я бы одолел.

Его светло-красные глаза скользнули на меня, и я сразу осознала, как близко ко мне он стоит – настолько близко, что я чувствовала его запах, напоминающий шафран и жар, катящийся по пустыне, и что-то еще, что я никак не могла уловить.

Кожа моя пошла мурашками – все привычки бунтовали против того, что я допустила кого-то стоять так близко. Я незаметно отступила на несколько шагов, и взгляд Райна вернулся на то место, куда спустилась по лестнице Анджелика.

– И тем не менее. Что теперь делать? С ней будут проблемы. Придется за ней наблюдать.

– А мне ее жалко, – тихо сказала Мише, но мысль развивать не стала.

Глава четырнадцатая

– Это было опрометчивое решение. Я не учил тебя вручать свою жизнь врагам и полагаться на их милость.

Я лет десять не видела, чтобы Винсент оказывался настолько недоволен моими поступками.

«У меня не оставалось выбора», – хотела сказать я, но сдержалась раньше, чем эти слова слетели с губ. Сообразила, что так нельзя. Винсент считал, что выбор есть всегда и если оказываешься в ситуации, когда выбора нет, значит ты сделал плохой выбор когда-то раньше и он привел тебя к этому. В любом случае некого винить, кроме самого себя.

– Мне нужен союзник для Полулуния, а это союзник хороший, – сказала я.

– Он ришанин.

– Как и треть остальных участников.

– Орайя, подумай, зачем ришанин может захотеть подобраться к тебе поближе. К тебе.

Винсент ходил из угла в угол. Так он делал, только когда переживал, но даже в том случае это было плавное и размеренное движение. Три длинных шага и резкий поворот, каждый раз шаги одной длины, в точности один и тот же ритм.

Он был на взводе. Я была на взводе. Плохое сочетание, и я это поняла с того момента, как увидела Винсента. Он много лет бился над тем, чтобы побороть мою импульсивность. Но напряжение соревнования, моя травма и выбор, который я вынуждена была сделать, взвинтили мне нервы. И в основе всего лежало мое горе от смерти Иланы – до сих пор болезненное и кровоточащее, как я ни сопротивлялась, и усиливающее любое переживание.

Все это означало, что мне следовало тщательнее следить за голосом и словами.

– Уже подумала, – сказала я. – Он считает, что союз со мной будет означать получение каких-то преференций от тебя. Что касается корыстных целей, эту я готова принять. Лучше так, чем если бы он держал меня рядом, чтобы наскоро перекусить, начнись перебои с едой.

Шаг, шаг, шаг – поворот. Винсент резко обернулся ко мне.

– А перебои начнутся.

От этой мысли меня передернуло.

– По крайней мере, когда это случится, у меня будет защита.

– «Защита»!

У него презрительно изогнулись губы – это слово он бросил в меня так, как будто я сказала что-то омерзительное.

Я стиснула зубы, удерживаясь от ответа. Неужели он думает, что я не понимаю всей недосказанности и неуместности этого слова? Не существует такой вещи, как защита, – не во время Кеджари, не в Доме Ночи и не в Обитрах. Не существует такого понятия, как безопасность, и точно не бывает никакого доверия – за исключением доверия к тому, кто сейчас стоял передо мной.

Но мое раздражение угасло под нарастающей волной нежности, когда я наблюдала, как отец меряет шагами комнату и его рука пробегает по волосам таким знакомым, таким его, таким привычным движением.

– Что случилось? – тихо спросила я.

Мятежные настроения среди ришан? Это могло бы объяснить, почему Винсент так чувствительно воспринял идею о том, что я заключу союз с ришанином, кем бы он ни оказался. Или… возможно, новые угрозы от Дома Крови. Это было бы еще тревожнее.

Не знаю, почему я решилась спросить. Как можно было ожидать, Винсент отвел взгляд и ничего не сказал. На виске у него задергалась жилка, свидетельствуя о его раздражении.

У меня в животе узлом связалась тревога при мысли о насмешке Анджелики и о том, как она на меня посмотрела, и при мысли о Райне, ришанском вампире. Теоретически Кеджари – особый турнир, в котором каждый участник соревнуется на общих основаниях. А на практике? Турнир был лишь продолжением трений и конфликтов окружающего мира.

– Если где-то там, снаружи, происходят дела, которые могут повлиять на то, что происходит здесь, внутри, мне надо об этом знать, – сказала я.

– Тебе надо сосредоточиться на том, чтобы выжить. Больше ничего.

– Я сосредоточена на том, чтобы выжить.

– Но собственными руками отправить себя в когти ришанину? Я тебя другому учил.

Не успев остановить себя, я бросила ему в ответ: