Змеиное Солнце

— Уж не хочешь ли ты сказать, что ясноликий Киран виновен в смерти государя?

— Да. — Хаста задумался, вспомнив шрам на скуле у Ширама. — И я, пожалуй, догадываюсь, кто совершил это злодеяние…

— Но зачем?! Ведь солнцеликому Ардвану должен наследовать его младший брат, святейший Тулум!

— Киран держит святейшего Тулума в осаде в его храме.

Предстоятель храма Двары на миг утратил дар речи.

— Ах вот что… То-то я думаю: почему мой гонец вернулся из столицы ни с чем?.. Ему сказали, что верховный жрец скорбит и не желает никого видеть…

Хаста насмешливо скривился и продолжил:

— Когда в столице все только начиналось, по приказу святейшего я отправился к накхам для переговоров. Но Киран переиграл нас. Накхи были вынуждены оставить свою крепость и уйти в Накхаран, а с ними пришлось бежать и мне…

Старший жрец храма Двары сидел вытаращив глаза, не зная, верить ли собственным ушам или нет.

— Святое Солнце! Всего этого не может быть, — ошеломленно прошептал он.

— Все это так же верно, как то, что я стою перед тобой, — отозвался Хаста и поднял руку, показывая золотой перстень. — Я выполняю здесь волю святейшего.

— Cлушаю тебя, почтенный Хаста, — пробормотал старший жрец, склоняя голову перед святыней.

— Ширам действительно принял венец саарсана. Это произошло на моих глазах. За ним — войско накхов. После сражения с колесницами Кирана он пылал яростью, желая уничтожить Аратту, однако мне удалось воззвать к свету Исвархи в его душе. Ширам вспомнил о том, что клялся в преданности царевичу Аюру, а такие, как он, держат клятвы. Теперь он отринул месть и желает лишь восстановить поруганный закон и справедливость. Скоро саарсан будет здесь…

Казалось, побледнеть сильнее главный жрец не мог, но ему это удалось.

— Не бойся, слушай меня!

Хаста понимал, что все слова сейчас мало что значат для служителя Исвархи, живо представившего себе, что могут устроить накхи в захваченном городе.

— Слушай меня! — вновь требовательно повторил он. — Ширам идет сюда как военачальник законного наследника престола, а не как захватчик. Он не желает разорять Двару, как и любой другой город Аратты. Он войдет в крепость, желаем мы того или нет, потому что он уже решил сюда войти. Эти стены его не остановят. Но если мы поможем ему, накхи никого не тронут. Все будут живы, клянусь Солнцем, — с нажимом повторил он. — И не только это! Если саарсан возгласит имя Аюра со стен Двары, по всей стране воочию увидят, что он не враг Аратте, а по-прежнему ее верный слуга…

У Хасты перехватило горло, то ли от волнения, то ли от собственной наглости. Он понимал, что, возможно, лишь священный перстень в его руках удерживает предстоятеля от вполне разумного действия — позвать стражу и кинуть мятежника и пособника накхов в храмовое подземелье. И тогда Хасте останется только молить Исварху, чтобы главный жрец отправил весть о его поимке Тулуму, а не отдал его местному воеводе, который незамедлительно повесит его на городской стене. «Вот и веревка пригодится», — с мрачной усмешкой подумал он.

Но главный жрец сидел рядом, затаив дыхание, не зная, верить или не верить страшным вестям.

— Верно ли я понял? Ты хочешь, чтобы я помог накхам взять Двару? — будто надеясь, что ослышался, хрипло переспросил он.

Такое толкование его слов Хасту весьма не порадовало. Скажи он «да», и, пожалуй, у его собеседника все же прорежется голос.

— Царевич Аюр назвал Ширама мечом в своей руке. Слово было произнесено при мне, и я могу поклясться Господом и этой святыней… — он благоговейно приложил губы к перстню, — что говорю правду.

Он встал, обратился лицом к востоку и, протянув руку в сторону светила, торжественно произнес:

— А если я солгал, пусть Исварха, Владыка Двух Горизонтов, испепелит меня в сей же миг!

— Я повинуюсь воле святейшего Тулума, — выдавил верховный жрец Двары. — Но, Хаста, если ты лжешь, искра твоей души погаснет и обратится в золу. Не будешь ты знать ни покоя, ни искупления!

— Я сказал правду! — отрезал Хаста. — Сегодня ночью мне будет нужна помощь твоих людей…

* * *

Перед рассветом из утреннего тумана, висевшего над рекой, вынырнул отряд накхов на взмыленных лошадях. Стража на стене протрубила тревогу, но отряд остановился на расстоянии чуть больше перестрела, не доезжая до заставы перед мостом, ведущим на остров. От отряда отделилось несколько всадников.

— С вами говорит Аршаг, саар рода Зериг! — закричал один из них, гарцуя вблизи стен. — Мармар, сохранивший верность государю, был моим братом! Я — враг самозванца Ширама! Я готов сражаться вместе с вами против него!

Со стен послышались раскаты смеха.

— Эту хитрость еще твоя бабка придумала! — кричали оттуда. — Кого ты решил обмануть?

— Откройте ворота! Я встану с вами плечом к плечу! — не унимался Аршаг.

На стене появился воевода.

— Проваливай, накх! — заорал он. — Или я прикажу стрелять!

Аршаг повернулся к своим воинам, крикнул им что-то. Те развернули коней и, призывая проклятия на головы защитников крепости, умчались в степь.