Змеиный гаджет

– Деточка, я очень рада, что ты вошла в мою семью. Хочу кое-что рассказать о нас. Родители Коли рано ушли из жизни, я и Геннадий Михайлович воспитали мальчика, он нам как сын родной. Мои отец и мать всю жизнь работали на оборону, чем занимались, понятия не имею. Дом, где мы сейчас живем, папе подарило советское правительство, и для тебя его двери всегда открыты. Но! Болтать о том, что у нас есть, рассказывать о моих драгоценностях, деликатесах и прочем – нельзя. Народ злой, завистливый, возьмут и дом подожгут.

Галина посмотрела на оставшееся пирожное и продолжила:

– Я только кивала. Вопрос, который на языке вертелся, не задала: «Кому здесь «красного петуха» пускать? Вокруг никого, не в селе живете, любопытных баб и пьяных мужиков рядом нет». Конечно, я пообещала молчать. Поняла, почему у них забор кирпичный, выше дома, типа кремлевская стена. Во дворе в вольере четыре пса здоровенных и злых. Еще один, Рекс, на свободе, он постоянно по периметру носился с утра до ночи. Со своими он ласковый, как котенок, а чужого, который без спроса вошел, в лохмотья порвет. С теми же, что по ночам выпускались, только дядя Гена дело имел. Звери прямо! Дрессированные на свисток. Когда я впервые приехала, Геннадий Михайлович меня сначала с Рексом познакомил, сказал ему:

– Мальчик, она своя, любимая, дочка наша.

Рекс подошел и головой о меня потерся. Я чуть не описалась. Здоровенный ротвейлер почти с теленка ростом. Но он с тех пор, если меня видел, всегда шел приласкаться. Потом дядя Гена меня к вольеру подвел, приоткрыл окошко, через которое миски подают, велел:

– Руку просунь, не дрожи.

Я насмерть перепугалась, зажмурилась, но выполнила приказ.

А он как гаркнет:

– Своя! Любить!

И жуткие твари мне пальцы облизали. Не дом у них был, крепость. Я сначала, прямо как вы, удивилась: откуда деньги? На столе икра каждый день, деликатесы разные. Да потом до меня дошло: Сенин, наверное, как начальник, имеет блат в гастрономах, ну и родня ему из Средней Азии шлет всякое.

Я, услышав знакомую фамилию, постаралась не показать своего удивления.

– Сенин? Это кто?

– Михаил Константинович, – пояснила Галина, – директором рынка в Москве работал. Хлебное место. Небось продавцы ему все в кабинет несли, чтобы прилавок у входа-выхода получить. Или надеялись, что лаборатория их товар, который санитарным нормам не соответствует, пропустит. Сенин русский, но корни у него были в Средней Азии, отец его то ли узбек, то ли таджик, не знаю. Сам Михаил Константинович с виду славянин, только волосы темные. Дядя Гена у него работал личным водителем. Много лет. Потом хозяин умер. Геннадий Михайлович пересел на бензовоз. Не знаю, почему он такую машину водить решил. Мог, наверное, к кому-то другому на службу пойти.

– Михаил Константинович Сенин… – пробормотала я. – У него сына не было?

Задав вопрос, я сразу поняла свою ошибку. Второй муж Инги – Константин Петрович, ну никак его отец не Михаил. Наверное, просто однофамильцы.

– Не-а, у него вообще детей не было, – улыбнулась Галина, – вот у его брата Петра был сын Костя. Чем Петр Константинович занимался, понятия не имею. Сын его вроде спортсменом был, точно не знаю. Тетя Аня никогда о Сениных не сплетничала. Коля мне пару слов о них сказал, очень неохотно. Михаила я один раз видела. Мы у тети Ани ночевали. Дядя Гена нас с Колей утром в Москву на служебной машине отвез. Он на ней всегда домой возвращался. Высадил Геннадий Михайлович нас у ворот рынка, там метро было рядом. Мы прошли чуть вперед. Коля обернулся и говорит:

– Смотри, Михаил Константинович.

Я назад поглядела, удивилась. В машину к дяде Гене садился мужичок, неприметный совсем. Куртка дешевая, кепка, портфель затасканный. Помнится, я сказала мужу:

– Какой-то он замурзанный, бедный. Неужели супруга ему одежду нормальную купить не может? Если побегать, можно финскую или из ГДР[3] найти.

Коля засмеялся.

– Жены у него нет, такие, как он, в стае не живут. Знала бы ты, какими делами и деньгами «замурзанный, бедный» ворочает.

– Почему тогда он нищим выглядит? – поразилась я.

– А по какой причине тетя Аня пугалом на улицу наряжается? – развеселился Коля. – Нельзя всем доход свой показывать. Окружающие тебе богатства не простят. Мороженого хочешь? Вон будка.

Я выбрала «Лакомку», Коля монетки в кошельке пересчитал.

– Галь! Осталось только два пятачка на метро и одиннадцать копеек. Трубочка стоит двадцать восемь. Может, купим эскимо? Как раз уложимся.

– Что же твои богатые родственники тебя к себе на работу не возьмут? – поддела я супруга.

Он схватил меня за плечи, затряс.

– Они предлагали. Я не хочу, не хочу я, не хочу! Точка! С голоду сдохну, а к ним в кабалу не пойду. Еще раз этот разговор заведешь, разведусь. Дура!

И убежал.

Глава 26

Сев в машину, я отправила запись всех своих бесед и с Анной и с Галиной Кузе, потом вернулась в Ложкино, вошла в дом и столкнулась с Мариной, та очень обрадовалась.

– Дашенька! Хочу приготовить на ужин ро-ко-ко! Ваше мнение?

Я понятия не имела, о каком блюде идет речь, но сказала:

– Чудесная идея.

Марина молитвенно сложила руки.