Змеиный клубок

— «Ты, Зин, на грубость нарываешься!» — эту цитату из Владимира Высоцкого очень строго прошуршал в трубку товарищ полковник. — Что ты там политграмоту разводишь?! Тебе сказали: встать по стойке «смирно» и сказать «есть». А ты пошел объяснять насчет кампаний, жилищного строительства, учреждений культуры… В общем, завязывай с этими россказнями и скажи, что тебе надо срочно ехать в банк. А дядюшкой мы сами займемся. Мне сейчас скажешь: «Ладно. Через полчаса буду». После этого культурно извинишься перед дядей, выйдешь из номера, и ребята проводят тебя к машине. Уловил? Скажешь старику, что, мол, Воронкова оставляю в вашем распоряжении. Работай!

— Ладно, через полчаса буду у вас, — проворчал Леха, чуя, что напросился на какие-то мелкие, а может, даже и крупные неприятности.

— Какие-то осложнения? — скромно поинтересовался дядюшка.

— Да так, — уклончиво вымолвил Леха, — просто нужно подъехать в банк и кое в чем разобраться. Ты уж извини, дядя Саша, я дам указания Владимиру Евгеньевичу, чтоб он был в твоем распоряжении.

— Что ж, — вздохнул Александр Анатольевич, — я все понимаю, работа есть работа. Будь добр, открой дверь, я выеду за тобой.

— Что вы, только после вас! — Леха поднялся с места, пожал дядюшке руку, открыл дверь и после того, как дядя Саша, развернув коляску, выкатился на ней в гостиную, вышел из комнаты, где шла беседа. Охранники, чинно попивавшие кофеек в обществе американских коллег, а также Лайзы и Нэнси, дружно встали при виде начальства.

— Приятно было познакомиться, — сказал Коровин-советский, — ауфвидерзеен, либер онкель!

У Лехи, конечно, мало чего сохранилось в памяти из немецкого языка, но эту фразу он хорошо запомнил. Просто Иван Петрович Кусков в свое время очень часто повторял, правда, не на уроках немецкого, а на военном деле. У них тогда в школе был тир и две мелкашки, из которых старшие школьники пуляли по мишеням. Если кто-то в «молоко» стрелял, то военрук ворчал: «Сидят фрицы в окопе и смеются над тобой!» А ежели наоборот, пули кучно ложились, то Кусков удовлетворенно говорил: «Вот это — гут шиссен! Тут немцы уже слезы льют, р-раз! — и ауфвидерзеен, либер онкель!» Причем произносил эту фразу именно так, как немцы говорят, с мягким «р», а Леха, имевший в молодости страсть передразнивать, очень ловко ему подражал. Так что и сейчас вышло так, будто Леха очень чисто шпрехает. Дядюшка улыбнулся и сказал по-немецки такую длинную и скоростную фразу, что ее небось и Кусков бы не понял. Но Леха, благо он уже был на пороге номера, решил, что самое лучшее сказать утробно:

— О-о, я-а-а! — и поскорее вышел.

Навстречу Лехе и сопровождающим его мужикам по коридору спешил Воронков.

— Везете его на дачу. Смотреть в оба. Там все указания розданы, ваше дело — только он. На дороге внимательней!

НЕВЕСТА

Дорога оказалась не шибко долгой. Леха чутьем догадался, что повезут его в тот самый загородный дом Митрохина, о котором он слышал от Галины, но почему-то не подумал, что эта самая банкирская дача может оказаться так близко и вдобавок — в том же поселке, что и «отель», где Леха две ночи ночевал. Правда, догадываясь о том, что его везут на эту дачу, Коровин кое в чем сомневался. Например, судя по сведениям Митрохиной, там, на дачке, мог Барон, например, появиться или еще какие люди из «Гладиатора». Опять же не очень ясно было, как это Леху собрались женить на Ольге Пантюховой, когда, опять-таки по данным от вдовы банкира, получалось, что сестра главы вроде бы дудела в одну дуду с Бароном и Митрохиным. Хорошо, если с ней разъяснительную работу провели и она все осознала, а если она и по сей день «свой человек в чужой команде»? Впрочем, Леха мог сколько угодно думать, но изменить ничего не мог.

Дачка была не шибко большая, хотя и кирпичная, и двухэтажная. Примерно восемь на восемь метров по фундаменту. Над вторым этажом еще мансарда была, но, должно быть, только на лето. Гараж бетонный, но не подземный. Участочек при даче, конечно, имелся приличный, соток полета, а то и больше. Но в целом это сооружение подходило именно под традиционное понимание слова «дача», и ни «виллой», ни «особняком» ее называть не стоило.

Ворота отпирались обычным засовом, хотя были довольно крепкие, из прочной стали сваренные. Охранник поглядел в дырочку, прикрытую бляшкой-заслонкой, убедился, что свои приехали, и пропустил. На сей раз Леху везли без эскорта, в скромненькой «Волге».

Высадили у крыльца. Шофер погнал машину обратно, а Леха с двумя сторожами поднялся в дом. Обувь заставили снять в тамбуре между крыльцом и прихожей, тут же выдали теплые домашние туфли без задников. Прямо из прихожей его отвели на второй этаж по деревянной лесенке с желто-черными перилами, ошмаленными паяльной лампой и покрытыми лаком.

— Сюда, — приказал охранник, открывая перед Лехой дверь в одну из комнат. — Здесь будете находиться постоянно, до получения команды. Тут — все удобства.

Он указал на дверцу, за которой размещался совмещенный санузел.