Змеиный клубок

Этот самый «Статус-банк», конечно, при таком финансировании долго не протянет. Тут ведь не торгашам взаймы давать, на короткий срок и под бандитский процент. Дал «лимон» в начале месяца, в конце взял два. Только клади, клади и еще раз клади — на зарплату, на технику, на горючее, на материалы и прочие прибамбасы. А оборота — фиг дождешься. Ни храм, ни школа дохода не дадут — не ресторан и не супермаркет. И как недвижимость они тоже пустое место. Храм теперь под склад не сдашь, а школу, пожалуй, сами торгаши еще подумают, брать или нет. Детишки теперь аховые пошли. Если подвернется — выпотрошат этот склад за милую душу и фиг найдешь, куда твои плейеры и «сникерсы» рассосались.

Из этих дел следовал такой вывод, что ждать долго, пока Александр Анатольевич соберется помереть, никак нельзя. Но и торопить его на тот свет рискованно. Дело международное, так просто не делается. К тому же это не Чехия и не Латвия, а Ю Эс Эй.

В принципе проблемы эти Леху особо не колебали. Кого волнует чужое горе? У него были свои, более простые соображения на уме. Лехина продолжительность жизни напрямую зависела от трех обстоятельств. Первое — когда дядюшка помрет, второе — когда Леха станет полноправным наследником и третье — когда его заставят писать завещание в пользу супруги Ольги. После того, как этот последний документ будет завизирован, вся Лехина жизнь, как выражался Говорящий Сверчок из книжки про Буратино, «не стоила и одной дохлой мухи».

Само собой, что вся система зависела от главного из трех обстоятельств, то есть от того, когда дядюшка решится на эту свою… Короче, на самоубийство. Похоже, он еще не совсем мучается. Может, ему чего-то обезболивающее колют, и он держится. Правда, с ним вроде бы врача не было и даже сестры, но это ему пара пустяков вызвать. А может, и уже привез, Леха же не рассматривал всех, кто на его самолете прилетел.

Но раз ихние врачи сказали, что ему в ближайшие два месяца придут кранты, то тут двух мнений быть не может. Прихватит, допустим, Александра Анатольевича очередной приступ, и он, чтоб не мучиться, глотанет свои самоубийственные таблетки. Это дело может проскочить уже сейчас, пока Леха тут под домашним арестом сидит. Тогда, конечно, все пойдет автоматом, без участия товарища Коровина. Он и в права наследства быстренько войдет, и обженят его на скорости. В принципе, наверно, можно и не ждать, пока он достроит все эти самые школы и храмы. Главное, чтобы Ольгушка-Лягушка, или как ее там, уже была расписана и могла, в свою очередь, наследство получить. А каким образом Лехе помереть, Пан придумает или Воронкову даст команду. Может, инфаркт организуют, а может, простенько из автомата расстреляют — кто ж сейчас удивится, что банкира пристрелили? Дело житейское.

Размышления были грустные. А самое главное — безнадега страшная, никуда не денешься. Хорошо, конечно, что при такой дурной башке сумел приблизительно вычислить ситуацию. Вот что значит почти сутки — ни грамма. Хотя сейчас очень даже в кайф было бы принять пару стаканчиков. Попросить, что ли?

Пока Леха раздумывал, дадут ему здесь сто граммов или в отсутствие Воронкова это дело не пройдет, со двора донесся шум подкатившей машины. Хлопнула дверца, и тут же Леха услышал пьяный женский хохот и фальшивое, но очень громкое пение:

— «Ромашки спрятались, поникли лютики…»

У каждого пола в поддатом состоянии есть свои коронные песни. В старину любимой песней мужи-ков-алкашей всех стран СНГ был знаменитый романс «Шумел камыш, деревья гнулись…» В нынешние времена у допившихся до неприличия баб — «Ромашки спрятались…». От такого пения не только ромашки спрячутся и лютики поникнут, но и Шамиль Басаев подальше в горы уйдет.

— Ольга Петровна, — очень вежливо забормотали сразу несколько мужских голосов, судя по всему, принадлежащих охранникам, — осторожнее, пожалуйста, не оступитесь…

— А идите вы все на х…! — весело, громко и откровенно объявила невидимая дама.

Так. Вот она какая, стало быть, будущая гражданка Коровина, в девичестве, если можно так сказать, Пантюхова Ольга Петровна. Прибыла к месту постоянной дислокации.

Судя по часам, которые Лехе выдали в порядке экипировки, было всего около двух, а бабонька уже нарезалась до зю-зю.

— Ольга Петровна, — нежно увещевали мордовороты, — осторожней ради Бога, тут ступенечки крутые… Мы вас поддержим…

— Вы чо, козлы, думаете, что я пьяная? Хрен вам! — визгливо проорала Ольга Петровна, после чего посыпала бойцов таким забористым и трехэтажным, что Лехе показалось, будто известная на всю деревню пьянь и потаскуха Милка-самогонщица супротив этой раскрасавицы-блондинки, которую Леха видел на фотографии, просто наивная девочка. Фотка, кстати, была неподалеку, и Леха даже решил на нее поглядеть, чтоб попытаться представить себе, как же такая краля должна выглядеть в пьяном виде. Посмотрел, но представить ее в том виде, который прослушивался со двора, мозги отказывались — воображения не хватало.