Змеиный культ

— Это уже неважно. Ждите меня здесь, я скоро вернусь, — Персивальд резко развернулся и быстрым шагом направился обратно во мрак зала. Эхо его торопливых шагов разлеталось в разные стороны, отражаясь от стен и потолка.

— Куда же ты? — встревоженным голосом воскликнул ангел, боясь вновь потерять своего друга.

— В свою келью. Мне нужно кое-что взять, прежде чем мы покинем алтарь, — быстро ответил Персивальд, растворяясь во мраке.

Глава 30 «Кто ищет, тот всегда найдёт»

Тяжёлая потайная дверь, хитроумным образом вырезанная в каменной кладке одной из стен, захлопнулась за его спиной. Быстрым уверенным шагом он двигался вперёд по узкому, напоминающему подземный грот тоннелю. Двигался на тусклый, маячащий впереди свет, исходящий от догорающих в келье свечей. Непривычно частые удары сердца сопровождало лёгкое головокружение. Переполненный счастьем вновь обретённого смысла жизни, Персивальд мечтал лишь о том, чтобы поскорее увидеть Владыку Михаила. Мечтал обрести Небеса, к которым так отчаянно рвался всю свою невероятно долгую жизнь. Сотни лет его затворничества наконец-то закончились, и настало время вернуться. Вернуться в мир, который в нём нуждается как никогда. Вернуться и помочь, чудесным образом спасённому Караэлю.

Войдя в свою келью, Персивальд окинул её быстрым взглядом, словно прощаясь со своей обителью, служившей ему пристанищем многие годы.

Маленькая тесная пещера с аскетичным убранством. На старом деревянном столике, роняя восковые слёзы, тусклым светом мерцают несколько свечей. Там же расположилась тарелка с остатками пищи и угловатый металлический кубок с недопитым вином. Шероховатые, вечно осыпающиеся песком и пылью, стены были чрезвычайно холодными и влажными. На одной из этих стен висела голова зверя, сражённого Архистратигом во времена Вечной Войны. Огромная, уродливая голова с чёрной косматой гривой, раззявленной пастью, усыпанной острыми клыками и торчащими изо лба внушительных размеров бараньими рогами. Глаз у монструозной головы не было, так как прицельный огонь «разящих» в своё время лишил ее их.

Эта голова некогда принадлежала Азазелю. Падшему ангелу, безрассудно поглотившему томящиеся в «конвертере» души. В тот день погиб Караэль, отчасти по вине самого Персивальда.

Но тогда в сердце командующего места сомнениям не было. Однако спустя годы отшельничества эти сомнения появились. Появились и терзали его чувством вины за ошибки прошлого.

Подойдя к жуткого вида кровати, Персивальд остановил свой взгляд на небольшой прикроватной тумбочке. На ней лежала внушительных размеров книга, переплёт которой был украшен золотом. Книга эта была закрыта на небольшой замочек, ключ от которого всегда висел на шее Епископа.

Это летопись Тариэля. В этой книге собраны детальные сведения о Вечной Войне и событиях ей предшествующих. Пожалуй, это всё, что осталось от присутствия ангелов в Эдеме, и Персивальд невероятно дорожил этой книгой. Он перечитывал её великое множество раз, вдумчиво анализируя каждое событие, описанное там.

Осторожно взяв увесистую книгу, Персивальд направился к выходу из кельи, встретив на своём пути почерневшее от времени зеркало.

Отражение, что взирало на него в этот миг, казалось каким-то чужим и совершенно незнакомым.

Серебряная маска, заменившая ему лицо, с каждым десятилетием всё сильнее искажала и без того повреждённую психику. Персивальд задумался о том, когда в последний раз он снимал эту злосчастную маску. Он пытался вспомнить. Пытался, но не мог. Даже во время трапезы, он никогда полностью не снимал её. Панические страхи своего уродства, сделали его единым с этой злосчастной маской.

Да, насколько сильно он ненавидел этот серебряный лик, настолько же сильно он его и любил.

— Неужели я столь жалок, что не смогу взглянуть на своё истинное лицо? Неужели я столь труслив? Нет! Это не так! — стиснув зубы, шептал Персивальд, снимая с головы капюшон своей робы, под которым прятались чёрные, засаленные волосы.

Несколько секунд помедлив, словно собираясь духом, он принялся возиться с креплениями своей маски. Расстегнув ремешки, он избавился от серебряного лица.

То, что он увидел, заставило его сердце бешено стучать. Уродливое, изувеченное войной лицо взирало на него из мутного зазеркалья. От темени до подбородка тянулись безобразные шрамы, полученные при встрече с инфернальной саранчой Аввадона. Левого глаза и скуловой кости нет на месте, ровно, как и немалого куска верхней губы. Пожелтевшие и прогнившие из-за недостатка ухода зубы скалились в безумной гримасе гнева. Единственный уцелевший глаз часто моргал, разглядывая отвратительное отражение.