Змеиный перевал

Все эти мысли крутились в голове, пока я шел к отелю. И в конце концов я принял решение не спешить туда, а пойти куда-нибудь в другое место и задержаться там допоздна. В таком случае я смогу избежать встречи с Диком и любых разговоров. Назавтра я смогу вернуться в Карнаклиф, а к вечеру, в то время, когда риска столкнуться с Диком не будет, пойду на Шлинанаэр, снова увижу Нору и получу от нее определенный ответ. И никто, никто не будет заранее знать об этой встрече. Я свернул на дорогу, что вела в Эондвуд, а оттуда послал Дику телеграмму: «Дошел до Эондвуда, очень устал, переночую тут, вероятно, вернусь завтра».

Долгая прогулка пошла мне на пользу, так как я и вправду устал, и, несмотря на все пережитые волнения и на хоровод тревожных мыслей, уснул быстро с именем Норы на устах, и спал крепко.

На следующий день я добрался до Карнаклифа после полудня. Там я узнал, что Дик вместе с Энди уехал на Ноккалтекрор. Я подождал, пока не пришло время им возвращаться, и тогда сам двинулся в путь. В полумиле от горы я свернул с дороги и сел под деревьями в стороне, где меня никто не заметил бы. Вскоре я увидел, как проехал мимо Дик в экипаже, которым управлял Энди. Когда они скрылись вдали, я отправился на Поля Утесов.

Я шел туда со смешанными чувствами. Надежда и радость при воспоминании о вчерашней встрече с Норой, волнение перед новым свиданием, мысли о счастье или несчастье, ожидавшем меня впереди, и ужасная тревога. Колени мои дрожали, я испытывал слабость, взбираясь в гору. Наконец я пересек плато и сел на вчерашний валун.

Вскоре появилась девушка. Она изящно ступала по камням, легко продвигаясь вверх по склону. Нора была бледна, но, когда она приблизилась, я заметил, что глаза ее были ясными и спокойными. Я поспешил ей навстречу, и мы молча взялись за руки. Затем мы сели на прежний камень, и девушка была явно менее застенчива, чем накануне, хотя и вела себя больше как девочка, чем как взрослая женщина. Я заговорил, стараясь справиться с внезапной хрипотой, вероятно, порожденной волнением:

И что же?…

Она с милой улыбкой взглянула на меня и ответила мягко:

Мой отец нуждается во мне, и я не могу пренебрегать этим. Он совсем один: он потерял мою маму, а брат далеко, его жизнь будет протекать совсем в других сферах. Он потерял землю, которой так дорожил, в которую вложил столько сил, она ведь была нашей очень, очень давно. Сейчас он печален, одинок, он чувствует, что стареет. Как я могу его оставить? Всю жизнь он был добр ко мне, он так трогательно обо мне заботился! — глаза ее наполнились слезами.

Мы все еще держались за руки, и это дарило мне надежду и придавало отвагу.

Нора! Скажите мне — есть ли другой мужчина между вами и мной?

О нет, конечно нет! — воскликнула она без малейших колебаний.

С моего сердца словно огромный камень свалился. Но жалость к другу не могла оставить меня. Бедный Дик! Бедный Дик! Мы с Норой несколько мгновений сидели молча, мне нужно было собраться с духом, чтобы задать следующий вопрос.

Нора… — я остановился, а она взглянула мне в глаза. — Нора, если бы у вашего отца не все было потеряно, если бы у него было в жизни важное дело, чувствовали бы вы себя свободной дать мне согласие?

О, не спрашивайте. Не спрашивайте меня! — умоляющим голосом проговорила она.

Я был искренне тронут такой нежной мольбой, но не мог отступить.

Я должен, Нора! Поймите, я должен, я буду терзаться. Пока вы не дадите мне ответ. Проявите милосердие! Будьте сострадательной! Скажите, вы любите меня? Вы знаете, что я люблю вас, Нора. О боже! Как я люблю вас! Вы для меня весь мир, вы единственная! Я люблю вас всеми фибрами своей души, всем сердцем! Так скажите же, вы любите меня?

Краска залила лицо девушки, и она робко спросила меня:

Должна ли я отвечать?

Да, Нора!

В таком случае, да, я люблю вас! Помоги нам Господь! Люблю вас, люблю, — и она едва ли не вырвала свою руку из моей, чтобы закрыть ладонями лицо — слезы потекли по ее щекам.

Исход такой сцены мог быть один: в следующее мгновение она оказалась в моих объятиях. Нас охватила внезапная волна страсти, подобная взрыву, стихийному потоку. Она спрятала лицо у меня на груди, но я нежно приподнял его — и наши губы встретились в долгом, пылком и нежном поцелуе.

Потом мы сидели на валуне, рука об руку, и шептались, признаваясь друг другу в своих чувствах, обменивались маленькими трогательными секретами. Это был триумф любви. Еще недавно мы не знали, суждено ли нам быть вместе, нас разделяло столько невысказанных страхов и сомнений, а теперь сердца наши бились в унисон, мы пребывали в полном согласии, дышали одним дыханием. Пусть прошлое остается в прошлом, пусть мертвые хоронят своих мертвецов, а любовь живет лишь настоящим, мгновением счастья, сиянием истинной радости.

Однако и в прошлом мудрые люди понимали человеческое сердце — не случайно бабочку выбрали символом души, радуга рождается не ярким светом, а тем, что пробивается сквозь дождевые облака, а любовь, словно бабочка, подобна радуге — многоцветной и мимолетной, порхающей на воздушных крыльях!