Змеиный поцелуй

— Но порой непонятна прелесть сегодняшнего дня. И разве нам не становится чуть-чуть легче, когда мы узнаём, что кто-то в такой же беде, как и мы, и по милости Божьей выходит из неё?

— Всё будет наоборот, ятри! Витии будут до мозга костей развращёнными людьми. Описывать будут в подробностях соития человеческие. И ещё кричать при этом: нас, дескать, Бог такими сотворил! И восхищаться подробностями деталей! Среди витий появятся содомиты, которые будут воспевать содомский грех! Растлители детей будут героями их повестей. А потом появятся витии, которые заставят исчезнуть само слово. Оставят какие-нибудь гортанные звуки, которые запишут на бумаге согласными буквами. И этим будут восхищаться! За это витийство станут платить огромные деньги. Всё это витийство — многотрудная суета. И ты, опираясь на витийство, никогда не увидишь невещественные первообразы божественных символов.

— Конечно, опираясь на витийство, не увидишь невещественные первообразы божественных символов, даже если будешь стараться исполнить волю Божью. Но! Но своими текстами обратить внимание читателя именно на божественные символы, мимо которых ежедневно проходит тьма и тьма людей, — разве это пустое дело? Остановитесь, посмотрите на утреннюю росу. В каждой капельке отражается солнце. Так и Христос отражается в каждой душе. Разве не могу я через свои повести намекнуть читателю о возможности для человека возвести божественные символы до их пакибытийной полноты. Даже зло может способствовать добру. Вспомни жреца Нахора, который обрядился христианином, чтобы проиграть бутопоклонникам религиозный спор, а вынужден был выиграть его!.. Давай отбросим и уничтожим витийство! И уподобимся тем, о ком ты, отче, только что сказал, что будут витии, которые заставят исчезнуть слово. И человек потеряет дар письменного слова. Ты к этому призываешь, отче?

— Говоришь ты красиво, ятри, — вздохнул Дионисий. — Только почему тогда ты поверил махатме и едва не стал чёрным апостолом на Русь?

Мне нечего было ответить Дионисию. Но он же и успокоил меня:

— Что же, пиши, только не заплутайся! Пиши своей совестью и не давай искажателям текстов, — а их будет во всяком времени великое множество, — не давай им повода толковать твои вирши не так, как ты их задумал. Из всех искусств только витийство говорит само за себя.

48

По цветным облакам в небе я догадался, что мы недалеко от деревни, которая совсем недавно провожала меня, как бога. Должно быть, так же в своё время провожали апостола Фому, когда он воскресил сына брахмана. И хотя я, как выяснилось, никого не воскрешал, описать внешнюю сторону одного дня из жизни святого апостола я бы, пожалуй, смог. С Божьей помощью.

Деревню обходили стороной. Но остановились на уступе, с которого хорошо просматривалась деревня. На этом уступе я молился бесам, думая, что на пути к новым духовным открытиям, а мать Аруна нашла меня и просила воскресить её сына, но то, что я считал пробуждением к новой духовной жизни, вдруг обернулось бесовским рылом.

Воздух был нежно прозрачен. Из деревни слышался вялый собачий лай. Женщина вела к реке буйволицу… Из недостроенного храма с крестоносным куполом доносилось пение.

— Быстро они, однако, управляются, — усмехнулся Дионисий, кивком указывая мне на новый деревенский храм.

Углы храма украшали четыре минарета (один был ещё недостроен), а у входа стояли большущие, вровень с куполом, статуи Ганеши и Хаумана.

— Статуи, должно быть, загодя заготовили. Раджа не поскупился, — тяжело дыша, сказал Дионисий с болью и посмотрел на меня: — Как ты видишь, в деревне кое-какие перемены.

— Интересно, а как к ним относится брахман Дгрувасиддги? — спросил я, чувствуя себя смертельно виноватым.

— Разве я не сказал тебе? Дгрувасиддги сразу после религиозного спора поменял миры, и теперь в бутхане служит его сын Арун. Он же совершает языческие требы. Арун временами служил вместе со священником в недостроенном храме. Люди ходят молиться туда и туда. Они знают, что их брахман Арун был воскрешён силою Распятого.

Мне стало плохо. Как в тот день, когда Асад-хан, отобрав у меня коня, склонял принять бесерменскую веру. Хуже, ещё хуже. Ибо я вложил существенную лепту в обман жителей деревни, которая не так давно меня приютила. Мне хотелось исправить ошибку, но я не знал, как. Даже внешнюю невозмутимость не мог сохранить — заходил по уступу, как чёрная пантера…

— Я должен вернуться в деревню и сказать жителям, что я не воскрешал Аруна! Что я…

Дионисий плавным движением руки отогнал большую сиреневую стрекозу.

— Братья Нидана убьют тебя! И брахман Арун, и священник найдут что сказать людям, — с покровительственным благодушием проговорил Дионисий. — Даже если ты успеешь что-то сказать, вряд ли тебе поверят. Слишком многое придётся ниспровергнуть… А ты дал слово, что будешь хлопотать о епископе на Руси для верных Ындии.