Змеёныш

После боя Шака прошлась по лагерю, безжалостно добивая раненых, пока её не отвлёк от этого занятия какой-то шум. Возле одной из повозок собралась толпа озлоблённых людей, кого-то жестоко избивая. Приблизившись, девушка увидела, что это мальчишка лет пятнадцати, грязный, окровавленный, и перепуганный насмерть.

– Кто это? – спросила девушка у крайнего человека.

– Это один из пленённых разбойников, – ответил тот.

Шака с сомнением посмотрела на избитого мальчишку.

– Да какой он разбойник? Это перепуганный сопляк!

Растолкав рабов и возничих, Шака приблизилась к съёжившемуся на земле юнцу. Тот взглянул на неё сквозь прикрывавшие голову руки, по-видимому, узнал, и задрожал ещё больше. Побледнел и заскулил сквозь разбитые губы:

– Н-не уб-бивайте меня, г-госпожа…

Шака приставила кончик лезвия к горлу мальчишки и холодно произнесла:

– Твои товарищи убили моего раба… Я осталась и без слуги, и без верного друга… Кто теперь заменит мне его?

– Я!.. Я согласен стать вашим рабом, госпожа! – с готовностью воскликнул мальчишка. В голосе его зазвучала надежда. – Возьмите меня, милостивая госпожа! Я буду послушен и покорен, как пёс!

Шака с сомнением посмотрела на юношу. Получится ли хороший раб из этого аттика? Но мальчишка казался совсем не страшным, а скорее жалким. И Шака приказала:

– Целуй меч и произноси клятву верности!

Паренёк с готовностью приложился разбитыми губами к покрытому не успевшей засохнуть кровью клинку и скороговоркой произнёс:

– Клянусь верно служить своей госпоже, быть послушным, покорным преданным… Если я нарушу эту клятву, пусть демоны ночи унесут мою душу, а тело съедят пожиратели падали…

– Если ты нарушишь клятву, этот меч станет последним, что увидят твои глаза… – грозно ответила Шака. – Ступай за мной, раб!

Она привела мальчика в шатёр и первым делом надела на него ошейник Аласдэра, который оказался для него великоват. Затем дала кувшин с водой и велела обмыть покойника. Когда Аласдэр был чисто вымыт, завернула тело в покрывало и, вместе с мальчишкой, вынесла наружу. Это было нелёгким делом, так как и при жизни Аласдэр был не пушинкой, а после смерти стал ещё тяжелее.

За этим занятием и застал её капитан.

– Убитых похороним перед обедом. Сейчас роют могилу, – мрачно произнёс он.

– Много наших полегло? – поинтересовалась девушка.

– Одиннадцать. Разбойники полегли почти все – лишь нескольким удалось уйти. Удивляюсь, как они решились напасть на такой большой обоз?

Капитан холодно посмотрел на мальчишку, но ничего не спросил. По-видимому, ему уже доложили. Он лишь сказал:

– Следи за ним получше… Волчонок может убежать, ещё и укусит напоследок…

Неожиданно мальчик, молча стоявший рядом, понуро опустив голову и не смея поднять на грозного капитана глаза, несмело пискнул:

– Нет…

– Что «нет»? – ощерился капитан.

– Я не убегу… господин… Мне некуда бежать… Вы думаете, я разбойник… Это не так… – глаза мальчишки наполнились слезами. – Я раньше служил у богатого купца. Прошлый год на этом же месте аттики напали на наш обоз и убили почти всех… Меня пощадили только потому, что я понравился их главарю и он взял меня к себе в… услужение… Вы… Вы и не представляете, что я пережил за этот год, какие муки и унижения перенёс! – почти выкрикнул мальчишка и горько зарыдал.

Ожесточившееся сердце Шаки невольно дрогнуло. Рука поднялась и легла на худенькое плечо мальчика. Она привлекла его к себе и погладила по голове.

– Ну-ну, успокойся, малыш… Обещаю, я буду хорошей хозяйкой…

Стиссен с удивлением взглянул на девушку, и в глазах его светилось искреннее изумление.

Плен

Только оставшись без верного друга и телохранителя, Шака поняла, как была привязана к Аласдэру. Ей не хватало его постоянного молчаливого присутствия, преданного взгляда, готовности броситься на защиту, его сильных объятий и, даже, необычных любовных игрищ. Дариан – так звали нового раба – как ни старался, не мог заменить своего предшественника, что сильно его огорчало. Часто, забывшись, Шака называла его Аласдэром, и мальчик упрямо повторял:

– Меня зовут Дариан, госпожа.