Змеёныш

Шака понимала, что биться в истерике и увечить себя бесполезно. И, хотя её и распирала жгучая ненависть, и сжигало желание мести, она, усилием воли, подавила их, уселась в углу и стала ждать дальнейшего развития событий.

Девушка не знала, сколько прошло времени, так как в комнате постоянно горел свет и стояла гнетущая тишина. Ей несколько раз приносили еду и уносили туалетное ведро, она то спала, то бодрствовала, сидя в своём углу. Шака чувствовала, что за ней наблюдают, и знала, что рано или поздно это заключение кончится, и терпеливо ждала этого момента. Как змея, поджидающая у тропы жертву, внешне спокойная и неподвижная, так Шака сидела в углу, закутавшись в плащ. Глаза её бездумно блуждали по рисунку ковров, но она его не видела и не осознавала, погружённая в собственные мысли. Перед ней то проплывали картины прошлой жизни, то вставали видения будущей мести, когда она доберётся до этого Трегора. Если она сможет приблизиться к нему на расстояние вытянутой руки – он не уйдёт от неё живым. И неважно, что потом случится: останется она жить или умрёт. Но она убьёт этого ублюдка, чего бы это ей ни стоило!

После очень долгого ожидания и утомительного безделья, дверь, наконец, отворилась, впуская четверых воинов, вооружённых пиками, и одного сержанта, командовавшего ими. Сержант взглянул на Шаку и приказал:

– Вставай и идём.

Шака молча поднялась и прошла к двери. Солдаты окружили её и повели по тёмным коридорам. После долгих и запутанных переходов пленницу привели в большую светлую комнату, где находились несколько пожилых рабынь и стояла деревянная лохань, заполненная горячей водой. Сержант произнёс:

– Вымоешься и переоденешься. Наш господин ждёт тебя, поэтому не задерживайся. Если будешь упрямиться – тебя свяжут и выпорют.

Говорил сержант по-алдански и Шака понимала его с большим трудом, так как, хотя изучала этот язык со Стиссеном, но ещё недостаточно хорошо его знала.

Шака молча шагнула к ванне и сбросила плащ. Сержант поспешно отвернулся и вышел. Бежать отсюда некуда – в этой комнате тоже не было окон, только множество бронзовых светильников и единственная дверь, за которой ждали солдаты.

Не думая о предстоящей встрече, которой она ждала так давно, Шака постаралась насладиться купанием и горячей ароматной водой, умелыми руками рабынь, натиравших и массировавших её кожу, разминавших тело, и втиравших в неё ароматические масла.

Мягким полотенцем ей тщательно просушили волосы и заплели в косы, вплетая в них серебристые ленты и живые цветы. Затем её одели в лёгкое воздушное платье из тонкого бледного шёлка, а на ноги надели кожаные сандалии. Напоследок её облачили в недорогие украшения и постучали в дверь.

Теперь её путь проходил по коридорам и лестницам, ведущим вверх, и вскоре они вышли на открытую галерею, примыкавшую к скале. Шака увидела, что на землю опускается вечер, и закатные лучи солнца красят небо в золотисто-пурпурный цвет.

Но любоваться окрестностями и дышать свежим воздухом девушке долго не дали. Вновь вступили в коридор, который привёл их к анфиладе небольших залов, а оттуда прошли к двери, украшенной резьбой и гербом с орнаментами из листьев. Сержант постучал рукояткой меча, и, услышав ответ, открыл дверь и втолкнул внутрь девушку.

Шака оказалась в спальне. Большая полукруглая комната с широкой кроватью посредине, полускрытой шёлковым пологом, свисавшим с потолка. Хотя её освещали позолоченные светильники, стены скрывал полумрак. Шака подумала, что в этой комнате тоже нет окон или они плотно закрыты, не пропуская внутрь свет золотого заката и свежий воздух.

Пока Шака оглядывалась, полог на кровати отодвинулся и оттуда выглянул мужчина.

– Подойди, – повелительно произнёс он.

Шака посмотрела на говорившего и молча двинулась к кровати. Она узнала холёное красивое лицо и чуть полноватую фигуру, облачённую в шёлковый халат. С души девушки словно камень упал, и лицо осветила невольная радостная улыбка. Она беспокоилась, что убийца Стиссена может не оказаться бароном Трегором, а всего лишь одним из его офицеров. Но это был он – хладнокровный бездушный убийца с жабьим взглядом. Он полулежал на широкой кровати и равнодушно смотрел на приближающуюся девушку, не подозревая, что это идёт его смерть.

Шака подошла, не переставая улыбаться, наклонилась над мужчиной и произнесла:

– Ну вот мы и встретились, ублюдок… Настал сладкий миг мести!

Шака говорила по-ассветски, не заботясь о том, понимает её барон Трегор или нет. Ей это было безразлично. За неё говорили глаза. Мрачный и тяжёлый, как у Элиана, взгляд, пронзавший насквозь и приводивший людей в дрожь, контрастировал с улыбающимся лицом, и от этого казался ещё ужаснее.