Знаем ли мы русский язык?..

«Карету мне, карету!» — хочется порой вскричать вслед за Чацким и отправиться куда подальше на… автомобиле.

Кареты стали появляться в России в конце XVI — начале XVII века. В Оружейной палате хранится карета европейского производства конца XVI — начала XVII века, принадлежавшая Борису Годунову. Долгое время кареты рассматривали как недостойное мужчины-воина средство передвижения. Перелом происходит в конце 1660-х — начале 1670-х годов, когда кареты стали массово ввозиться в Россию.

В 1674 году швед И. Кильбургер отметил, что до недавнего времени немцы через Любек и Нарву ввозили в Россию большое количество каретных лошадей. Но теперь эта торговля упала оттого, что многое уже привезено и лошади были не особенно хороши. «Теперь несколько лет тому назад в Лифляндии начали делать и привозить в Москву столько немецких карет, что теперь им также нет больше сбыта». Таким образом, к 1674 году каретный рынок уже насытился. Собственное каретное производство начинается в России, вероятно, уже с первой половины XVII века. В последней четверти столетия на Колымажном дворе Кремля имелась карета русской работы. Мода на кареты была связана с перерождением дружинного сословия Древней Руси в благородное дворянство России Нового времени. К началу 1680-х годов кареты стали очень престижным видом транспорта, указывающим на статус её владельца.

Кареты были разные. Одна из разновидностей, предназначенная для дальних поездок, называлась дормезом. В ней были спальные места. Дормез, в переводе с французского, и есть — «спальная».

Однако не все могли позволить себе роскошь путешествовать в дормезах. Например, герой знаменитой книги Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» ехал в кибитке.

Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая.
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в красном кушаке.

(А. С. Пушкин. Евгений Онегин)

Однажды первоклашкам на уроке чтения предложили нарисовать иллюстрацию к этим строчкам Пушкина. Детишки изобразили кибитку в виде летательного аппарата. Ведь классик сказал о ней: «летит».

Надо бы объяснить малышам, что кибиткой именовалась почти любая полукрытая, то есть с отверстием спереди, летняя или зимняя повозка. Слово это тюркского происхождения. «Кибит» значит «крытая телега».

Помните начало поэмы «Мёртвые души» Гоголя и разговор двух мужиков по поводу экипажа Чичикова — красивой рессорной брички?

«Вишь ты, — сказал один другому, — вон какое колесо! Что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось в Москву, или не доедет?» — «Доедет», — отвечал другой. «А в Казань-то, я думаю, не доедет?» — «В Казань не доедет», — отвечал другой».

Более простыми и лёгкими экипажами были коляски. В отличие от карет кузов у них был с откидным верхом. Коляски обычно запрягались парой или тройкой лошадей, однако очень богатые люди, вроде Троекурова в «Дубровском», Андрея Болконского в «Войне и мире» или губернаторской дочки в «Мёртвых душах», ездили в коляске шестериком, то есть упряжкой в шесть лошадей.

Известен рассказ Гоголя «Коляска», в котором гости обнаруживают спрятавшегося от них хозяина в его новой коляске. В рассказе Чехова «Враги» различие кареты и коляски служит важной характеристикой социального и нравственного различия персонажей. Богатый помещик заезжает за доктором в коляске. Когда выясняется, что вызов был ложным и ненужным, доктор, у которого только что умер сын, высказывает своё негодование помещику, после чего тот приказывает лакею: «Пошёл, скажи, чтобы этому господину подали коляску, а для меня вели заложить карету». Карета подчёркивала материальное превосходство помещика над доктором.

Тарантас служил дорожным экипажем, поэтому прочность его считалась более важным качеством, нежели красота. Кузов его крепился на длинных — до трёх саженей — продольных брусьях, так называемых дрогах, которые заменяли рессоры, амортизируя толчки и смягчая тряску. В Сибири тарантасы из-за их длины назывались долгушами.