Знаем ли мы все о классиках мировой литературы?

Получается, что существовало два Шекспира: один – одарённый «страдфордианец», фигуру и произведения которого использовали как достоверную, качественную ширму, за которой скрывался другой – аристократ, сочинявший острополитические пьесы. В 1622 году готовилось к изданию знаменитое первое фолио – типограф не успел вовремя напечатать его из-за более срочного заказа, но по всей Англии на гастролях столичные театры ставили Шекспира, и появился известный гравированный портрет в неподобающем для мещанина аристократическом платье… Одна из новейших гипотез гласит, что таким намеком, под видом Шекспира из Страдфорда, Пембруки хотели восславить его «напарника», «Шекспира»-аристократа.

Частный, но важный вопрос – разочарование Шекспира, кем бы он ни был, в постоянстве итальянских дам. В «Славной истории Троила и Крессиды» автор захотел снизить градус сочувствия итальянке Джульетте Капулетти из уже вышедшей «Ромео и Джульетты», заново ознакомив зрителей с историей ветреницы Крессиды из поэм Боккаччо – «Филострато» и Чосера – «Троил и Крессида». Продолжение целой кампании против молодых итальянских аристократок можно, при желании, усмотреть в создании пьес «Мера за меру» и «Отелло», сюжеты которых взяты из сборника Джованни Батисты Джиральди, прозванного Читтино, «Сто сказаний». Целомудрие и супружеская верность Дездемоны как минимум под серьёзным подозрением. Но, по-видимому, какое-то влиятельное лицо посоветовало автору, лично уязвлённому одной из итальянок, перестать порочить итальянских женщин вообще и венецианских в частности. «Кто-то» не хотел ссориться с Максимилианом I, австрийским императором, под властью которого находился север современной Италии.

Отечественное шекспироведение никогда не шло по стопам ортодоксальных «страдфордианцев». Список возможных кандидатов на лавры Шекспира в порядке английского алфавита примерно таков: Фрэнсис Бэкон; Роджер Мэннерс, граф Ратленд; Кристофер Марло; парламентский оппозиционер Генри Невилл; Уильям Шекспир (версия для упрямых «страдфордианцев»); Уильям Стэнли, граф Дерби; и Эдвард де Вер, граф Оксфорд; соавторство, конечно, не исключено. Нам остаётся, вслед за Игорем Гилиловым (1924–2007, учёный секретарь Шекспировской комиссии РАН), Феофаном Шипулинским (1876–1942, сценарист, театровед, историк) и шекспироведом, переводчицей книг о Гарри Поттере, профессором МГЛУ Мариной Литвиновой избрать в Шекспиры Роджера Мэннерса, 5-го графа Ратленда, любившего, удалившись от блестящего двора, заняться литературой в своём замке посреди легендарного Шервудского леса.

Парадоксальные образы Льюиса Кэрролла (настоящее имя – Чарльз Лютвидж Доджсон, 1832–1898) – английского писателя, математика, логика, философа, а ещё диакона англиканской церкви и фотографа – принято относить к его своеобразному чувству юмора и математическим исследованиям. Чаепитие с Безумным Шляпником, исчезающий Чеширский кот, игра в крокет с помощью фламинго, заменяющих молоты, – эти и другие необычные превращения обыкновенных вещей и устойчивых традиций в фантастические явления, забавные словечки, придуманные профессором математики Оксфордского университета, вошли в книги «Алиса в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье». Кэрролл также автор юмористической поэмы «Охота на Снарка». Однако на эти книги повлияли не только интеллектуальные способности автора. Во второй половине XIX века опиум был изучен ещё не до конца, и доктор мог прописать его даже при сравнительно лёгких недомоганиях. Такую настойку лауданума (латинское название опия – laudanum) на спирту принимали при головных болях. Кэрролл страдал от очень сильных мигреней и принимал лауданум для облегчения боли. К тому же с раннего детства писатель заикался, что доставляло ему, человеку скромному до застенчивости, массу психологических неудобств. Опий-лауданум помогал Кэрроллу справиться с этим комплексом, успокаивал, придавал уверенности. Однако это наркотическое средство не только вызывает устойчивое привыкание, но и рождает в сознании необычные, порой устрашающие образы. И хотя ничего страшнее бармаглота в книгах Кэрролла нет, всё же его «терапия» в серьёзной степени, хоть и довольно безобидным образом, повлияла на образность его книг.