Знаешь, как было? Продолжение. Чужая территория

– А как ты представляешь эту встречу? Ты понимаешь, что это совсем не так будет, как в фильме про русского разведчика в эпизоде свидания с женой на вражеской территории. Все будет совсем по-другому. Твоя дочь тебя не помнит. Слишком маленькая она была, когда… все это произошло. Вокруг нее сейчас другие близкие ей люди, возможно, она кого-то из них называет мамой. Как ты будешь чувствовать себя. Или у тебя какой-то другой план?

– А какой у меня может быть план..?

– Не знаю. Поэтому и спрашиваю. Может, ты мечтаешь забрать ее к себе.

– К себе… Нет, Маш… у меня пока еще ничего нет. Да и… Я все понимаю.

– Ты не можешь заставить своих близких еще раз пережить то, что они уже пережили. Ты не имеешь права вторгаться в их жизнь и сообщать им, что ты жива. Не имеешь. Они должны жить своей собственной жизнью. Они когда-то потеряли тебя, и каждый из них пережил это по-своему. Страшно пережил. И как-то залечил свою рану. А кто-то еще не залечил. Твоя мама, например. Родители никогда не смиряются с потерей собственных детей. Ты должна понимать это. Ты уверена, что справишься? Это непростая задача, непростая мечта. Все может произойти совсем не так, как тебе хочется.

– Я понимаю…

– Рита, а ты вообще хочешь жить? Или только дочка держит тебя сейчас на этом свете?

– Хочу Маш. Очень хочу. Вот только дочку бы увидеть, посмотреть на нее и убедиться, что с ней все в порядке, и тогда жить дальше. Хочу, Маш. А про дочку… все понимаю… только увидеть бы ее… просто посмотреть…

– Хорошо, что ты понимаешь. Перестань плакать. Вмешательство в природу штука непростая. С одной стороны – развитие цивилизации, с другой стороны – природа. Очень трудно соблюсти баланс этих двух дисциплин. У Всеволода Юрьевича не всегда это получается. На мой взгляд. Последствия. Они есть.

– Какие?

– Их много. Его эксперименты имеют серьезные последствия для участников его проектов. Я против таких вмешательств.

– А почему работаешь у него?..

– Поэтому и работаю. Надо вовремя останавливать таких ученых.

– Да разве его остановишь? Мне кажется, ни у кого это не получится.

– Напрасно так думаешь. Он прислушивается. Потому что – здравомыслящий человек. Но он иногда заигрывается. А это не игрушки.

– А ты с его Милой знакома?

– Знакома.

– И какая она?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну какая… Мне кажется, такой человек, как он… Мне интересно, какую девушку он выбрал… Не представляю, какой она должна быть.

– А, ты про это. Такую же гениальную, как он сам.

– Да?

– Она необыкновенная, но другая. Систему противоположностей никто не отменял. Он прагматик, она в творчестве. Она художник.

– Я слышала, он говорил.

– Очень хорошо рисует. Необыкновенные картины. И не напоказ. Истинное творчество. Для души. Она вся искренняя. Очень. Спокойная. Настоящая жена гения. И очень добрая. Настоящая.

Рита вспомнила, как Всеволод рассказывал о жене, по его словам, она была очень боевой.

– А я слышала она такая бойкая, с характером.

– А это разве взаимоисключающие понятия?

– Я думала – да.

– Напрасно. Никакой взаимосвязи.

– Он когда-то обещал меня с ней познакомить.

– Познакомит, если обещал.

– Говорил, что мы подружимся, что она, как я… ищущая коробочки, ну это он про меня говорил, я там, в проекте, все время искала выход, – заулыбалась Рита.

Маша улыбнулась:

– Ты вообще – герой. Тебя тоже нужно будет обследовать, как следует, когда приедем. Хорошо, что дочку родила после эксперимента. Ругаюсь с Юрьевичем. На людей такая деформация сильно воздействует. И на людей, в которых вы там перемещались – тоже. Но прислушивается. Иногда.

– Да тебя даже эта слушает, – Рита кивнула в сторону особняка.

– Стараюсь. Всеволод уже несколько направлений свернул. А Мила вообще хочет, чтобы он уже на пенсию ушел. Ругается с ним.

– О, как…

– Нельзя… нельзя… это все противоестественно. Видела, как изменяешься?

– Да не так, чтобы очень, я же ее не видела… эту Аню. А в больнице в зеркале… Там только ужас такой был… Лицо опухшее, серое, перекособоченное, мне пару раз показали. Я даже в зеркало и не смотрюсь. А сейчас вроде ничего.

– Меняешься на глазах. Но после такого воскресения изменения неизбежны, но вроде пока не замечает никто. Да они тебя никому не показывают. Для нас это хорошо. Но меняешься, видела, волосы цвет поменяли?

– Не-а.

– Девочка черноволосая, как мама, а у тебя уже сантиментов десять волос от корней гораздо светлее. Девочке 22 исполнилось, а взгляд, как у тридцатилетней. Выглядит лет на десять старше. Гораздо старше.

– Так мне за тридцатник уже… – улыбнулась Рита

– Деформация. А как дальше пойдет, никто не знает.

– Хорошо сейчас, все благодаря тебе, мой добрый ангел. Выходила.

– Следи за мимикой, и нога еще не слушается. Будем заниматься. Еще работать и работать. Но ты у меня хорошая ученица. Отличница. Пошли, зовет нас.

* * *

– Располагайся, а я домой, муж уже с ума сходит… – с детской улыбкой произнесла Маша, глаза сияли и лучились от счастья.

– Беги, беги, Маш. А завтра придешь?.. – обеспокоенно произнесла Рита.

– Конечно, как же я без тебя теперь!– засмеялась девушка. – Юрьевич мне три дня выходных дал.

– Так ты… не придешь?..