Знай мое имя. Правдивая история

Мне хотелось биться головой о стену, чтобы достучаться до своей запертой памяти. Я принялась откручивать крышки шампуней и выливать тягучую жидкость себе на грудь. Волосы спадали на лицо, кожу саднило, а я просто продолжала стоять среди всех этих разбросанных флакончиков. Хотелось, чтобы вода проникла в поры, выжгла все клетки и восстановила их снова. Хотелось вдохнуть весь пар, чтобы задохнуться, ослепнуть и испариться вместе с ним. Мутные струйки закручивались в воронку у меня под ногами и стекали в металлическую решетку, пока я отмывала голову. Меня мучило чувство вины — ведь Калифорния изнемогала от безжалостной засухи. Я подумала о нашем доме, где папа ставил красные ведра под раковины, чтобы собирать мыльную воду для растений. Вода была роскошью, а я стояла неподвижно и смотрела, как литр за литром сливается в канализацию. Мне жаль, но сегодня мне нужно долго стоять под душем. Прошло, наверное, минут сорок, но никто меня не торопил.

Выключив кран, я погрузилась в пар и тишину. Размягченные подушечки пальцев покрылись глубокими бледными бороздами. Я протерла запотевшее зеркало. Щеки порозовели. Я расчесала мокрые волосы, натянула свитер, надела на шею колье, поправив его на груди. Стала шнуровать ботинки — еще одна вещь, которую мне разрешили оставить, — заправила в них синие спортивные штаны. Через секунду вытянула их поверх ботинок — так лучше. Когда собирала волосы в пучок, заметила на рукаве ярлык с тонко вышитым логотипом — Grateful Garments[9].

Каждый год бабушка Энн (не кровная родня, но тем не менее родная) делала экстравагантные бумажные шляпки, украшая их всем, что попадет под руку: грушевыми веточками, цветными комиксами, крашеными перышками, бумажными цветами. Она продавала их на уличных ярмарках, а вырученные деньги жертвовала в благотворительные организации, среди которых была и Grateful Garments, шьющая одежду для людей, переживших сексуальное насилие. Если бы не они, я вышла бы из больницы в мешковатой больничной рубашке и ботинках. А значит, эти доспехи достались мне благодаря тому времени, которое бабушка проводила за обеденным столом, вырезая и склеивая шляпки, а потом продавая их с лотка под палящим солнцем. Теперь бабушка Энн как бы обнимала меня и говорила, что я готова.

Я вернулась в кабинет, села, зажав руки между коленями, и стала ждать. Появившийся в дверном проеме полицейский детектив был широкоплеч, аккуратно подстрижен, в прямоугольных очках и черной куртке. На бейдже надпись: «КИМ». Должно быть, по происхождению кореец. Он стоял в нерешительности на пороге, будто это был мой дом, а он собирался войти в грязных ботинках. Я встала, чтобы поздороваться с ним. Он выглядел таким печальным и потому вызывал доверие. Я даже улыбнулась, пытаясь убедить его, что со мной все в порядке.

Детектив выложил блокнот и диктофон, предупредив, что все мои слова будут записаны. «Конечно», — ответила я. Он сел, держа ручку над чистым листом блокнота. Маленькие ролики кассеты закрутились. Я не чувствовала, чтобы от него исходила какая-нибудь угроза. По выражению его лица я поняла: он здесь, чтобы слушать.

Он заставлял меня вспоминать очень многое: что вечером готовил отец; сколько я съела; как много выпила; какой был интервал; название виски; по какой причине отправилась на ту вечеринку; во сколько туда приехала; сколько людей там было; какой алкоголь употребляла; были ли напитки в герметичной упаковке; когда и где писала на улице; во сколько снова присоединилась к гуляющим. Я все время смотрела в потолок, будто так мне лучше думалось. Я не привыкла вспоминать обыденные вещи с такой дотошностью. А он все это время записывал, слегка кивая, переворачивая листы блокнота один за другим. Когда я добралась до момента на веранде, увидела, как он записал: «ПОСЛЕДНЕЕ, ЧТО ОНА ПОМНИТ». Ручка щелкнула. Он посмотрел на меня, словно пытаясь отыскать еще что-то. Походило на то, будто мы ехали куда-то и вдруг дорога оборвалась. У меня не было того, что ему требовалось.

Согласно аудиозаписи, он в то утро сказал мне, что два человека видели, как я потеряла сознание, потом прибыли помощники шерифа, но я оставалась безучастной. И добавил:

— Из-за характера того места, где вас нашли, и из-за характера состояния, в котором вы находились, мы всегда должны учитывать, что действительно существовала возможность изнасилования.

Места, где вас нашли… Состояния, в котором вы находились…

— По окончании расследования имя того человека и информация о нем будут преданы огласке, — сказал далее Ким. — Мы пока не знаем, что именно произошло. Надеюсь, ничего. Но мы должны проработать и наихудший сценарий.

Надеюсь, ничего — это единственное, что я услышала.

— Как бы это спросить… А знаете вы, где именно меня нашли?

— Ладно… Между тем местом и домом, где проходила вечеринка, есть, как я понимаю, небольшой участок с мусорным контейнером. — И добавил: — Но не в самом контейнере…

— Ну да… не в нем… — откликнулась я.