Знай наших!

— Сошлись мы на почве медицины. У людей и животных болезни похожи. Потом на охоту стали похаживать. Но ни разу никого не застрелили. Грибов, ягод насобираем. Он трав всяких — охапку. А вообще Игнат Тимофеевич Тараканов — личность яркая и неординарная. Прежде всего, в его жилах нет ни капли местной крови. Происходит он из какой-то знатной московской семьи, не то князей, не то графов. В незабываемом семнадцатом, когда весь мир, а точнее, одна шестая суши, встала с ног на голову, прадедушку его хватил удар. А дед, будучи человеком прогрессивным и гуманным, воспринял революцию как неизбежность. Влился в ряды красной интеллигенции. Был выдающимся хирургом. Ухитрился дать сыну прекрасное образование, но на горе. Поскольку тому, в свое время, пришили дело о вредительстве, и он семь лет провел в лагерях. А выйдя, женился да сотворил двоих сыновей. Старший из них — Игнат Тимофеевич пошел по стопам отца. Учился легко, получил красный диплом, защитил кандидатскую. Начал работать над докторской. Ему пророчили… Кто что. Мир не без добрых людей. И не без злых. А когда Миша Меченый затеял развал государства, которое, хоть по крохам, но собирали, и когда врачи оказались за бортом «мафиозного ковчега», долго воевал Игнат Тимофеевич, потом плюнул, ушел из института, забросил докторскую диссертацию и уехал в глубинку, на свежий воздух. Тут и люди получше, и жить попроще. Устроился терапевтом в районную поликлинику, увлекся травами. А чтобы делать качественные настои, пришлось ему освоить самогоноварение. Хороший спирт, сам понимаешь, достать трудно. А если первачок из кефира и гороха хорошо очистить, он ничуть не хуже медицинского спирта. Любую травку настоять можно. И пустырник для спокойствия и кору дуба от кишечного расстройства. Однако и здесь нашлись недоброжелатели в лице командира районной милиции, желающего привлечь Игната Тимофеевича за самогоноварение, да только самому большому начальству не выгодно терять такого доктора. Больно оно у нас больное от всех излишеств и потому вынуждено сквозь пальцы смотреть на проделки эскулапа.

Своей семьи у Тараканова нет, но каждое лето недельки на две, а то и на месяц, приезжает к нему племянница Виктория, которую Игнат любит больше всего на свете. Зачем я тебе все это рассказываю? Да чтобы дорога покороче показалась.

Все это дядя Миша Шмякин рассказывал племяннику, пока они плелись от автобусной остановки до окраины райцентра, где проживал дядя Игнат.

— Так что графья, Андрюха, не только в Шотландии бывают, но и в наших краях приключаются запросто. Да к тому же в наших зонах, почитай, все российские знаменитости пересидели, да и немало заграничных удальцов наш лес по сей день валит. Газеты читаешь? Больно уж там один хлопец хорошо пишет. Я прямо диву даюсь. У него что ни вор — то тимуровец.

— Читаю, читаю, — буркнул Андрюха, скосив глаза на девку в коротеньком платьице, склонившуюся над грядкой за оградой палисада.

Заметив его взгляд, дядя Миша улыбнулся.

— А наши-то девки получше ваших столичных кикимор будут. Помясистее и подобрее.

Застигнутый на месте преступления, Пупков густо покраснел, засопел и растерянно буркнул:

— Ну, уж…

По счастью, они пришли, и тема развития не получила.

— Дворец князя Тараканова, — пояснил дядя, указывая на небольшой свежевыкрашенный зеленый домик.

Завидев Шмякина, хозяин радостно раскинул руки:

— Михайло! Какими судьбами?! Рад, несказанно рад!

Они крепко обнялись, уселись на скамеечку возле крыльца и предались оживленной беседе, как и подобает хорошим друзьям, которые долго не виделись. Андрюха Пупков, переминаясь с ноги на ногу, смиренно стоял рядом и рассматривал хозяина. Да, было в его облике что-то от графа или от князя. Высокий лоб, тонкий нос, тонкие губы, тонкие пальцы, тонкая кость. А еще грамотная чистая речь, без мата и слов-паразитов. Вдоволь наговорившись, дядя Миша представил другу любимого племянника.

— Прошу любить и жаловать. Восходящее светило местной литературы Андрей Пупков. На текущий момент пребывает в творческом кризисе, и наша святая обязанность пробудить в нем вдохновение.

Игнат Тимофеевич пожал Андрюхину руку, смерил его неторопливым взглядом больших серых глаз и сказал:

— Вам, молодой человек, печень надо поберечь. Кушайте побольше свеклы и поменьше сала.

— Да я… вроде… ничего… — промямлил Пупков.

Дядя Игнат кивнул.

— В двадцать лет все — ничего, а потом… У вас застой желчи. Скоро появится тяжесть в правом боку и горечь во рту. А чтобы этого не случилось — побольше движения, особенно наклонов. Они улучшают естественный отток желчи.

— Хорошо, — прошептал ошарашенный Андрюха.

— Пойдемте в дом, — пригласил Игнат Тимофеевич, — за чаем обсудим вашу проблему.

Он поднялся на крыльцо и, открыв дверь, возвестил с порога:

— Вика, ставь чайник, у нас гости.

Они прошли на кухню, где их встретила высокая, крепко сложенная девушка лет двадцати. Коротко стриженные русые волосы, милое, но не яркое лицо без тени косметики. Спортивный голубой костюмчик, свободные, раскованные движения выдавали в ней спортсменку. Личность сильную и самоуверенную.