Знаю только я

Эдик Лимонов!! И Мартина говорит: «Астафьев, Распутин… мысли, идеи, но язык — XIX век!!» А у Лимонова что хорошего? Язык? Где она нашла там язык?! В примитивном мате? В непристойностях?! Ни на йоту воображения и стиля, хоть какого-ни-будь! У русского языка нет вчерашнего дня, а если это Ломоносов и Державин, так это превосходно!! Позорище!!

11 февраля. Среда, мой день

С утра позвонила Мартина: «Бортник — великолепный актер. Этот спектакль на 100 голов выше «Вишневого сада»… Это открытие Горького для французов. Чехова они знают, а Горького не любили. И вот — открытие. То, что нет стены, — наполовину снижает замысел Эфроса. Эта декорация — возврат к Станиславскому, к ночлежке, а не к коммуналке Эфроса, когда нары превращаются в трибуны. Но публика этого не заметила, это знаю я… Критика в восторге. Мне беспрестанно звонят. Наша критика. Не знаю, что скажет правая, у нас тут своя борьба и пр.».

От «Русской мысли» не могу оторваться — о Сахарове, о смерти А.Марченко[257], о политике Горбачева, о Любимове и Тарковском, — все это выглядит здесь совсем по-другому, и напрасно я ляпнул дополнение к словам Аллы… Здесь все по-другому видится, а если продолжительное время побыть здесь, то обязательно белогвардейцем станешь…

А мест свободных много, чего тем не менее на «Саде» не было.

12 февраля. Четверг

Французы потрясены «Дном» — об Эфросе говорят, как о Моцарте, в превосходных степенях — о его режиссуре. Салик[258] купил мне письма Набокова сестре, избранную прозу Ходасевича и стихи его — тоненькую книжицу. Огромное количество пластинок В.Высоцкого образуется у меня: отберут, заподозрив в спекулятивных намерениях.

Читаю в «Русской мысли»: «Отмечая, что вся западная пресса единодушно называет Любимова гением, критика все же считает, что в США этот спектакль вряд ли будет иметь такой общественный резонанс, как в Советском Союзе, где, как говорит режиссер, “люди страдают от духовного голода”». Гений… и причем единодушный… а тут все ругают его и разводят руками. Изолгались все, пишут что ни попадя, лишь бы «гений» не насмолил лыжи домой.

У театра встретил Леву Круглого[259]. Поговорили о том о сем…

О методе Эфроса, который мы не до конца успели освоить, оттого и спектакль — как «пиджак с чужого плеча». Так выразился критик в «Русской мысли» или так передал его мысль Круглый… Сегодня он будет смотреть «На дне».

Самое, оказывается, приятное занятие для меня в Париже — сидеть в номере и писать дневник.

15 февраля. Воскресенье

Н.Трушину[260] Яковлева сказала, что Эфроса доконало письмо труппы Горбачеву, которое он сам вынужден был подписать, и собрание; она сама вызвала ему «скорую помощь» и пр.

17 февраля. Вторник

Разговор, и долгий, с Любимовым.

— А зачем я ему буду звонить, если он делает такие заявления на пресс-конференции… — В разговоре со мной о пресс-конференции он не говорил. Говорил, что я веду себя как флюгер: — В твои годы… У тебя седина есть.

— Лысина!

— Ну, посмотри на лысину…

— Я сказал то, что думал и хотел, чтоб вы это знали… Я не лгу ни перед собой, ни перед вами…

— Не надо так говорить, Валерий, все мы лжем в той или иной степени, вспомни слова Свидригайлова. Я зла на тебя не держу, всего тебе доброго и хорошего… И запомни этот наш ночной разговор… Меня выгнали как собаку, с малым дитём, и хотят, чтоб я приполз к ним на брюхе. Они провоцируют меня, и этот наш с тобой разговор записывают, так вот — пусть слушают еще раз… Эта сволочь Демичев пока у власти, ордена раздает, скольких людей он выдворил из страны… Вам дали подачку — отправили в Париж. Почему вы не поставили вопрос, чтобы поехал восстановленный вами «Дом на набережной»? Сейчас вы поедете в Милан, и снова без единого нашего спектакля… Стреллер несколько телеграмм давал Андропову с приглашением театра в Италию. Пусть они поднимут архивы, там все есть… Они объявили меня врагом народа. Пусть отмываются, пусть сперва восстановят мое честное имя… Пусть вернут Сахарову трижды Героя, ему памятник в Москве надо поставить… При чем тут театр, когда разговор вышел на другой уровень, на уровень генсека, когда речь идет о судьбе страны… В сердцах, конечно, можно сказать, можно поддать, отойти и снова поддать, но пора мыслить глубже и шире… Ты падал со стенки, а меня выгоняли с работы… Ты все получил, а что получил я?! Ты знаменит и богат… Ты веришь в Бога, читай Библию почаще, там все про нас написано. Глаголин и Дупак… кому я должен верить, этим партийным блядям? Они вами манипулируют. Ну, будь здоров…

Несколько раз он прощался и начинал разговор сначала. Но что Советский Союз подкупил французскую прессу (в том числе, выходит, и «Русскую мысль») — это он, по-видимому, постеснялся мне сказать. Похоже на Сталина; когда Римский Папа изъявил желание встретиться с ним, Иосиф Виссарионович спросил: «А сколько у него дивизий?» Что-то он говорил про встречу в аэропорту, будто бы мы ждали, что он нас встретит в Париже, в аэропорту, с распростертыми объятиями… и пр., пр.