Знаю

— …Ты даже не понимаешь, о чем просишь, — говорила она во время одной такой отповеди. — Пробовала я уже брать учеников. Да не пошло… Был один, такой же быстрый и ранний. В грудь себя бил. Уверял, что все выдержит и вытерпит. Только не смог: не выдержал и не вытерпел… Совсем не выдержал, — скривилась она. — Не справился.

Переубедить ее удалось лишь Миле. Это маленькое чудо с милыми кудряшками на голове, став свидетелем очередного разговора Алексея и Захарьиной, насупилась. На лбу появились морщинки, надулись щеки.

— Не обизяй Алесея! — с вызовов пробурчала кроха, встав между ними. — Он холосий! Он меня от злогого миски спас… и со мной иглает… А ты… Ты нехорошая! Не клиси на Алесея, — Мила, набычившись, сдвинула брови. — Не кличи, — еще раз повторила она с угрозой, сверкая глазенками и сжав кулачки.

И было в ее фигуре столько милой искренности, что Захарьина не выдержала и прыснула. Быстро подтянула к себе дочку и начала покрывать поцелуями ее кудрявую головку. Та, конечно, отбрыкивалась, возмущенно пищала, но вскоре успокоилась и в объятиях только сопела в свой носик.

— Иди, поиграй…, защитница, — наконец, она отпустила дочь и легким шлепком чуть по ниже спины отправила ее дальнюю часть комнаты. — Мы пока поговорим, — улыбаясь, она провожала взглядом девчушку.

Едва Мила, что-то бурча про себя, отошла от них, как Захарьина перестала улыбаться.

— Хорошо, Леша, — вдруг качнула женщина головой, встретившись с парнем взглядом. — Только прошу тебя еще раз, хорошенько подумай, прежде чем соглашаться и идти ко мне в обучение. Ты почти ничего не знаешь о целительстве. Совсем ничего не знаешь.

Говорила она все это странным тоном. В голосе слышалась и угроза, и страх, и даже жалось. Только Алексею было все равно. Разве его было испугать какими-то мифическими угрозами? Какие трудности могли сравниться с тем, что он уже испытал? Его жизнь уже была почти сплошной чередой нападений, драк, магически сражений, смертельных интриг и издевательств, в которые лишь изредка вкраплялись крошечные светлые эпизоды. И чем его можно было напугать?

— Не смогла напугать, вижу, — невесело усмехнулась Захарьина, все прочитав во взгляде подростка. — Тогда собирайся.

Последнее было произнесено так буднично и спокойно, что парень не сразу среагировал. Он, честно говоря, ожидал продолжения разговора, каких-то уговоров, рассказов о страшных трудностях, может угроз. Но ничего этого не последовало.

— Что сидишь? — Захарьина уже была у вешалки, с которой снимала серебристую шубку с глубоким капюшоном. — А ты, Мила, остаёшься дома. Не хмурься! Тебе еще делать сегодняшнее задание. Забыла, что ничего еще не нарисовала?

После снова повернулась к Алексею и изобразила на лице вопрос. Мол, еще не собрался? Сколько можно ждать? Ничего не сказав, женщина вышла за дверь.

Парень тут же сорвался с места к вешалке. Сорвал свой полушубок и рванул за ней.

— Марина Владимировна, постойте! — крикнул он, кривясь, спускаясь с высоких ступенек. Видно, еще не восстановился после недавнего происшествия. — А с чего мы начнем? Сразу с исцеления? Или покажите какие-нибудь штучки сначала? — сразу же забросал он целителя вопросами, когда с ней поравнялся. — А тренироваться на ком будем? Может на вашем рогатом Тимке? Я видел, как он вчера хромал…

Еще немного, и он бы начал подпрыгивать от нетерпения, как молоденький козлик.

— Подожди, подожди. Раздухарился, как, — не поворачиваясь, бросила Захарьина, выходя за высокие ворота двора. — Силы побереги. Нам почти километр шагать. Доковыляешь, … ученик?

Яростно кивнув, парень поковылял за ней. Бормоча и лихо загребая костылями. Обязательно доковыляет. Костылями так будет махать, что бегом за ним поспевать не станут. Если же костыли сломаются, то ползком поползет. Вот как желал он учится.

Направлялись они в сторону холма с высоченными соснами, куда вела припорошенная снегом тропка. Сюда парень еще ни разу не ходил, поэтому то и дело вертел головой по сторонам.

Пройти пришлось чуть больше километра. Снег под ногами был хоть и не глубоким, но прогулке явно не способствовал. На последних шагах он уже еле ноги волочил. Вся спина была мокрой от пота. Ноги переставлял исключительно на силе воле.

— Вижу, что упрямый, — Захарьина легонько коснулась его плеча, словно хотела поддержать. — Это хорошо. В учебе пригодится, если конечно не бросишь. Потерпи еще немного. Почти пришли уже. Видишь вон тот дом? Там и находится моя так сказать клиника или больничка, по простому. Там я лечу и животных, и людей.

Едва войдя внутрь здания, Алексей взглядом сразу же наткнулся на две таблички со стрелочками. На одной была схематично изображена собака, на второй — человек.

— Вот твои главные инструменты и одновременно учеба на первое время, — Алексей с удивлением уставился на швабру и ведро, которые ему с усмешкой протягивала Захарьина. — Или, приберись вон там. Вчера одного серого и зубастого пациента оперировала, в он сильно сопротивлялся этому.