Знаю

Некоторое время назад, когда они только заключили перемирие, император еще надеялся, что все устаканится. Он пошел на очень большие уступки, чтобы бросить кость Вяземскому. Кое-кто из его окружения даже назвали их поражением. Он же считал иначе. В тот момент, да и сейчас, ему была нужна передышка. Нужно было разобраться с престолонаследием, потому что рано или поздно история с его старшей дочерью всплыла бы наружу. Если бы с ним что-то случилось, то младшая, Анна, осталась бы совершенно одна. Ее бы в момент схарчили.

— В нашем гадючнике каждый день может быть последним, — горько усмехнулся он, пригубливая напиток. — Каждый день, как последний…

Рябиновая настойка, почти десятилетней выдержки, медленно потекла по пищеводу внутрь, разжигая внутри него огонь.

— Еще этот остров в добавок возник. Как будто бы мало было без него проблем, — мысль его вернулась к недавнему заседанию. — А старый хорошо… Такое провернуть за сутки не каждый бы смог. Ведь, только вчера стало известно об этом. Когда его люди только успели откопать все эти документы?

Мысль его пошла дальше. Было совершенно ясно, что интриги вокруг острова и создаваемого концерна будут только нарастать. Чуть позже, когда окончательно станет ясна мощность и последствия нового магического источника, вообще, может разорваться самая настоящая бомба. Вяземский сможет многократно усилить свое влияние сред боярских родов, организую доступу к источнику для одних и всячески препятствуя для других. Действуя таким образом, можно хорошо усилить партию своих сторонников. Честно говоря, император и сам хотел сделать именно так.

— Дед и так уже популярен. Добром это может не кончиться. Опять пойдут разговоры о его претензиях на престол…

Бокал с напитком уже опустел и сиротливо стоял на рабочем столе. Император же застыл возле своего привычного места — у окна, откуда открывался вид на заснеженное поле, которое смыкалось с серым небом и казалось его естественным продолжением. В этой бесконечности, не имеющей границ, он видел тот ворох неприятностей, которые медленно, но неуклонно, накрывали его династию. С каждым днем становилось только хуже. То и дело всплывали какие-то проблемы. Что-то определенно надвигалось…

Тяжело вздохнув, он снова пошел к бару. Сжимавшее сердце ожидание чего-то плохого требовало еще одной дозы крепкого напитка. В последнее время ему что-то слишком часто приходилось делать это.

— А ведь все пошло кувырком с того момента…. Может тогда на поле я ошибся, — вдруг проговорил он, вспомнив уже давно забытое и, казалось, уже давно похороненное. — Ведь Бельский мог избавить меня от этой проблемы раз и навсегда. Мне стоило тогда лишь немного задержаться. Мальчишка бы сделал за меня всю грязную работу.

Перед глазами мужчины встала давнишняя картинка, краски которой так и не потускнели за прошедшее время. Словно все произошло только что. Он опять, как и тогда, видел перед собой невысокого худого мальчишку. Тот стоял в окружении перерытого, оплавленного и напоминающего лунный, пейзажа и сверлил его тяжелым взглядом. Император вновь почувствовал ту невообразимо давящую силу, которую Бельский распространял вокруг себя. Словно стоишь в самом эпицентре бури, в его оке и видишь, как на расстоянии вытянутой руки от тебя идет гигантская волна. Это было ужасное ощущение, которое особенно напугало его. Ведь это был всего лишь мальчишка. А что из него могло было вырасти? Монстр? Могущественный маг, которому не было бы равных на земле? Разве мог император допустить даже малейший шанс, чтобы эта угроза превратилась в реальность?

— Нет… Конечно, нет, — мужчина, как и в тот момент, ответил точно также. — Я император. Только я…

Бельский умер, а с ним канули в Лету и возможные варианты иного будущего. Нужно было идти дальше, переступив через этот отработанный материал.

— Я император, — на лице правителя застыл мрачный оскал, который в отражении окна казался пугающим, звериным. — Я…

Он поднес бокал к губам, но на полпути остановился. Вдруг с такой силой опустил его на стол, что, ударившись, закаленное стекло жалобно зазвенело, а содержимое бокала вылилось на столешницу.

— Только я император и пора старому хрычу это уяснить окончательно, — прохрипел он внезапно осипшим горлом. — Что-то он заигрался в свои игры… На покой ему пора. Зажился на белом свете слишком.

От Вяземского мысль плавно перешла к младшей дочери, с которой тоже было не все так просто.

С Анной тоже нужно было ускоряться. Вопрос с престолонаследие нужно было закрывать окончательно. Младшая дочь должна была стать как можно скорее его полноправной сопровительницей. Успеет ли он воспитать в ней нужные качества? Сможет ли сломать ее наивность, впечатлительность и мягкотелость? Получиться ли это сделать, сломав ее саму?

Император тяжело опустился в кресло. Алкоголь почти не брал. Временное облегчение прошло. Снова все навалилось. Мысли приобрели почти физическую тяжесть, массивность и угловатость. Давило так, что рука снова тянулась к бокалу в надежде, что проверенное средство снова поможет.