Знают ответ орхидеи

В черте Большого Нью-Йорка проживает по крайней мере сто тысяч человек, по отношению к которым была когда-то совершена несправедливость или же они думают, что была совершена; хотя бы у пятидесяти инициалы П.Х., половина из них увидят это объявление, одна треть на него откликнутся — трое письменно, шесть позвонят, а двое зайдут в старый аристократический особняк на Тридцать Пятой Западной улице, который является собственностью Вулфа и в котором он проживает и властвует надо мной до тех самых нор, пока мне не покажется, что его власть зашла слишком далеко.

…Первым откликнулся не П.Х., а Л.К. — Лон Коэн из «Газетт». Он позвонил в четверг утром и спросил о сообщении по делу Хейза. Я сказал, что мы не давали никакого сообщения по делу Хейза, на что он мне коротко ответил: враки.

— Вулф дает объявление, обращенное к П.Х., заявляя, что знает, будто тот невиновен, а ты говоришь, вы не делали никакого сообщения, — распинался он. — Ладно, ладно. И это после всех тех одолжений, которые я для тебя сделал. Я всего только и спрашиваю…

— Проклятье! — прервал я его сентенции. Уж мне бы следовало знать, да и мистеру Вулфу тоже: ведь мы регулярно читаем газеты и знаем, что некто по имени Пол Хейз привлечен к суду по обвинению в убийстве. — Это не наш П.Х., — кричал я в трубку.

— О'кей. Судя по всему, вы вцепились в дело мертвой хваткой, а уж коли Вулф вцепится во что-то мертвой хваткой, он никого и близко не подпустит. Но когда вы будете готовы чуть-чуть отпустить челюсти, вспомните обо мне.

Разубеждать Лона было бесполезно, и я этого делать не стал. И Вулфу, который находился в данный момент в оранжерее на очередном заседании со своими орхидеями, не стал звонить. Какой смысл поднимать его на смех из-за того, что шеф упустил из виду, что человека с инициалами П.Х. в настоящий момент судят по обвинению в убийстве — ведь и я начисто про это забыл.

Большую часть дин меня то и дело теребили другие П.X… С одним из них, П. Хорганом, не было никаких проблем, ибо он заявился к нам собственной персоной и мне достаточно было на него взглянуть: он был значительно старше нашего клиента. Другой, тоже явившийся собственной персоной, доставил немало хлопот. Его звали Перри Хэттингер, и он отказывался верить, что объявление не имеет к нему никакого отношения. Когда мне наконец удалось от него избавиться и я вернулся в столовую, Вулф уже разделался с мясным пирогом, и я остался без добавки.

Что касается телефонных звонков от П.Х., то с этим было посложней — звонивших я не видел в лицо. Троих я исключил в результате длительных бесед, однако на трех других стоило посмотреть — я назначил им свидания. Отходить от телефона мне было нельзя и я позвонил Солу Пензеру, попросив его зайти за фотографией, оставленной нашим клиентом, и прошвырнуться на эти самые свидания. Разумеется, для Сола, лучшего из оперативных сыщиков с таксой в шестьдесят долларов в час, такое детское поручение показалось настоящим оскорблением, но на то была воля нашею клиента, к тому же я платил из его кармана, а не из своего, и мог чуток добавить.

То, что в уголовной хронике фигурировал человек, чьи инициалы тоже были П.X., как я и предполагал, здорово осложнило жизнь. Звонили из всех газет, в том числе и из «Таймс», две редакции командировали к нам корреспондентов, с которыми я беседовал через порог. Около полудня позвонил сержант Пэрли Стеббинс из Отдела расследования убийств. Он жаждал переговорить с Вулфом, однако я сказал ему, что Вулф занят, и это соответствовало действительности, поскольку он потел над кроссвордом в лондонском «Обсервере». Я поинтересовался у Пэрли, не могу ли ему чем-либо помочь.

— Вы еще сроду мне ни в чем не помогли, — буркнул он, — и ваш Вулф тоже. Но раз он дает объявление в газете, в котором утверждает, что убийца не виновен и что он хочет назвать имя истинного преступника, мы должны поинтересоваться, что все это значит. Я за этим и звоню. Если он не скажет мне по телефону, я буду у него через десять минут.

— Мне очень жаль, если вы станете себя утруждать, — заверил я Стеббинса. — Разумеется, вы не поверите ни одному моему слову, поэтому я рекомендую вам позвонить лейтенанту Мэрфи из Бюро пропасших людей. Он вам расскажет все, как есть.

— Что еще за шутка?

— Вовсе не шутка. Я бы ни за что не осмелился шутить с блюстителем законности. Позвоните Мэрфи. Если же его рассказ вас не удовлетворит, приходите к нам на ланч. Перуанская дыня, мясной пирог, эндивий под соусом из мартини и…

В трубке щелкнуло, раздались гудки. Я высказал Вулфу соображение, что было бы очень здорово всегда вот так легко отделываться от Стеббинса. Он скривил физиономию (это относилось к кроссворду) и поднял голову.

— Арчи…

— Да, сэр.

— Процесс над Питером Хейзом начался около двух недель тому назад?

— Точно, сэр.

— В «Таймс» давали его фотографию. Принеси этот номер.

Я хмыкнул.

— Сэр, мне пришла в голову подобная мысль, когда позвонил Лон, но я хорошо помню снимки этого субъекта — их давала «Газетт» и «Дейли ньюс», — и я эту мысль отбросил. Однако не помешает снова взглянуть.