Знают ответ орхидеи

Одна из шестнадцати тысяч моих обязанностей состоит в том, чтобы хранить подшивки «Таймс», по пять недельных номеров каждый, в шкафу за книжными полками. Я направился к шкафу, присел возле него на корточках и, чихая от пыли, довольно скоро откопал то, что нам требовалось — семнадцатую страницу газеты от 27 марта. Я быстро пробежал ее и вручил Вулфу, а сам достал из ящика стола фотографию Пола Хэролда в академической шапочке и мантии, которую тоже вручил Вулфу. Он положил снимки рядышком и уставился на них сердитым взглядом, я подошел сбоку. Снимок в газете был не ахти какой, но даже глядя на него, можно было с уверенностью сказать, что если на нем наш П.Х., то он за одиннадцать лет здорово изменился. Его круглые щеки впали, нос стал меньше, губы тоньше, а подбородок отвис.

— Нет, — изрек Вулф. — А? Что скажешь?

— Принято единогласно, — кивнул я. — Черта с два его найдешь. Может, стоит заглянуть в суд?

— Сомневаюсь. По крайней мере не сегодня. Ты мне здесь нужен.

Это всего лишь отсрочило агонию. В тот же день помимо журналистов нас навестила еще одна личность. Дело было так. Ровно через три минуты после того, как Вулф отбыл на свою ежедневную двухчасовую — от 4-х до 6-ти — встречу с орхидеями, раздался звонок в дверь, и я вышел в холл. На крыльце стоял субъект средних лет, который явно не брился со вчерашнего утра. Он был в мокром плаще цвета древесного угля и в черной фетровой шляпе последней модели. Похоже, очередной П.Х., а не журналист. Он заявил, что желает переговорить с Ниро Вулфом. На что я ответил, что Ниро Вулф занят, назвал себя и предложил свои услуги. Он замешкался.

— У меня времени в обрез, — сказал он, глянув на часы. Похоже, он был чем-то встревожен. — Меня зовут Алберт Фрейер. Я адвокат. — Он достал из кармана кожаный бумажник, вынул из него визитную карточку и вручил ее мне. — Я защитник Питера Хейза, которого судят по обвинению в убийстве первой степени тяжести. Меня ждет такси — у жюри сейчас перерыв, и я должен быть на своем месте. Вам что-нибудь известно относительно объявления, которое Ниро Вулф поместил в сегодняшних газетах? То, что обращено к П.Х.?

— Известно.

— Оно попало мне на глаза всего час назад. Я бы хотел спросить у Вулфа одно: ходят слухи, что оно адресовано моему клиенту Питеру Хейзу, хотелось бы знать — так это или не так?

— На ваш вопрос не трудно ответить: нет, это не так. Мистер Вулф слыхом не слыхивал ни о каком Питере Хейзе, если не считать газетных репортажей с процесса.

— Вы в этом можете поклясться?

— С удовольствием.

— Что ж… — похоже, он расстроился. — Я-то надеялся… Но неважно. Кто этот П.Х., которому Вулф адресует свое объявление?

— Это человек, чьи инициалы известны, но неизвестна фамилия.

— А что это за несправедливость, о которой упоминается в объявлении? И справедливость, которая должна восторжествовать?

— Это по поводу воровства, совершенного одиннадцать лет тому назад.

— Ясно. — Он взглянул на свои часы. — У меня больше нет времени. Я хочу, чтобы вы доложили обо мне мистеру Вулфу. Разумеется, я не исключаю, что это всего лишь совпадение. Но, может быть, и подвох. Если так, моему клиенту может быть нанесен существенный урон, что дает основание направить вам иск. Постараюсь вникнуть во все это основательней, разумеется, когда у меня будет время. Так сможете ему передать мои слова?

— Да. Если у вас есть еще двадцать секунд, ответьте на мои вопросы: где родился Питер Хейз, где он провел свое детство и где учился в колледже?

— Зачем вам?

— Я не обязан отвечать на ваш вопрос. Можете назвать обыкновенным любопытством. Ведь я читаю газеты, не так ли? К тому же я ответил на шесть ваших вопросов, почему бы вам не ответить на три моих?

— Потому что я не в состоянии это сделать. Я попросту не знаю.

Он собрался уходить.

— Неужели? — не унимался я. — Вы являетесь защитником человека, которого судят по обвинению в убийстве, и вам не известны о нем такие мелочи? — он уже опустился на седьмую сверху ступеньку. — Где живут его родственники? — спросил я, стоя возле порога.

Он обернулся.

— У него нет родственников.

Он направился к ожидавшему такси, сел в него и захлопнул дверцу. Такси укатило, а я вернулся в кабинет и связался по внутреннему телефону с оранжереей.

— Да? — буркнул в трубку Вулф: он очень не любит, когда ему звонят в оранжерею.

— У нас был гость. Адвокат по имени Алберт Фрейер. Он выступает в качестве защитника Питера Хейза, но ему не известно, где тот родился, вырос и в каком колледже учился. Он говорит, что у Хейза якобы нет родственников. Мне кажется, стоит совершить путешествие в суд, тем более, что за такси платит клиент. Я поехал.

— Нет.

— Вы — жертва самого примитивного рефлекса.

— Хорошо. Предупреди Фрица.

Вот дебил. Я всегда предупреждаю Фрица, когда выхожу из дома. Я сходил на кухню, потом вернулся в кабинет, убрал со стола, запер сейф, переключил телефон на кухню. Когда я вышел в холл, чтобы одеться, Фриц уже был там — после моего ухода он должен накинуть цепочку.