Знают ответ орхидеи

В семь пятнадцать я, как обычно, вошел в столовую, где за столом уже восседал Вульф, но я в тот день не вкушал, а заглатывал пищу, ибо на восемь тридцать у меня было назначено свидание в Виллидже. Что касается Вульфа, то у него от устриц до сыра обычно проходит полтора часа.

Назначить свидание Делии Брандт оказалось делом пустяковым. Я набрал номер телефона и сразу же вышел на нее, назвался, сообщил род своих занятий и сказал, что клиент попросил меня подъехать к ней и выяснить, способна ли она предоставить достаточно материала для газетной публикации о ее покойном боссе Майкле М. Моллое. Статья, которую напишет мой клиент, выйдет за ее подписью. Гонорар они разделят пополам.

Она задала мне парочку вопросов, после чего сказала, что ждет меня у себя дома в восемь тридцать вечера. Вот почему мне пришлось поторопиться с жареными утятами, после чего я оставил Вульфа наедине с салатом и умчался.

Дому номер 43 по Арбор-стрит не мешало бы подвергнуться преобразованиям, какие уже претерпел номер 171 по Восточной Пятьдесят второй улице. Его фасад давно следовало бы покрасить, да и лифт оказался бы великолепной заменой узкой и грязной деревянной лестнице.

Я поднялся на третий этаж, но никто не ожидал меня на пороге. Не обнаружив кнопки звонка, я постучал в дверь. Судя по времени, которое понадобилось мисс Брандт, чтобы дойти до двери, можно было вообразить, что за дверью скрывается просторная приемная. Однако дверь отворялась прямо в жилую комнатенку. И никакой тебе прихожей.

– Моя фамилия Гудвин. Я вам звонил.

– О да, конечно. Я совсем забыла. Проходите.

Передвижения по комнатушке требовали искусного лавирования. Одному богу известно, почему прямо посреди дороги стоял табурет для пианино и зачем он вообще понадобился, если никакого пианино не имелось и в помине. По крайней мере, табурет сгодился для того, чтобы положить на него пальто и шляпу, что я и сделал.

Хозяйка опустилась на кушетку и пригласила меня сесть. За неимением стульев я вынужден был примоститься рядом с ней и выворачивать шею в ее сторону.

– Я на самом деле забыла, – сказала она извиняющимся тоном. – Мои мысли парят, как голуби в небе.

Она сделала неопределенный жест, видимо имитируя парение своих мыслей.

Делия была молода, хорошо сложена и отлично ухожена, со вкусом одета и обута. Кожа нежная, чистая. Карие глаза лучатся. Каштановые волосы подстрижены по последней моде. Но вот что касается парящих мыслей…

– Вы, кажется, детектив, не так ли? И что-то еще говорили насчет какого-то журнала…

– Совершенно верно. Редактор хочет подать тему убийства в новом ключе. К примеру, так: «Последний месяц из жизни жертвы» или «Последний год из жизни жертвы глазами его секретарши».

– Моя фамилия, разумеется, упомянута не будет?

– Почему же? Будет. Теперь, когда я познакомился с вами, думаю, напечатают и ваш большой портрет. Не возражал бы и сам его иметь.

– Вы очень милы, но давайте не будем переходить грань.

Контраст между тем, что я видел, и тем, что слышал, был разительным, прямо-таки неправдоподобным. Ни один мужчина не отказался бы пройтись с ней в театре между рядами, но лишь при условии, что она ни разу не раскроет рта.

– Постараюсь, – заверил я ее. – В крайнем случае я всегда могу отыграть назад. Итак, идея состоит в следующем: вы рассказываете мне про мистера Моллоя: что он говорил, что делал, как повел себя в той или иной ситуации. Я довожу все это до сведения редактора. Если ему покажется, что из этого можно слепить статью, он сам с вами встретится. Идет?

– Да, но мы не сможем назвать это «Последний год из жизни жертвы». Только «Последние десять месяцев из жизни жертвы». Я проработала у него всего десять месяцев.

– О’кей, еще лучше. Итак, насколько я понял…

– Сколько дней в десяти месяцах?

– Смотря в каких. Приблизительно триста.

– В таком случае название будет таким: «Последние триста дней из жизни жертвы».

– Хорошая идея. Насколько я понял, время от времени вы с Моллоем ужинали в ресторане. Вы…

– Кто вам об этом сказал?

У меня было на выбор три возможности: встать и уйти, слегка придушить ее или же взяться за нее как следует.

– Послушайте, мисс Брандт, я на почасовой оплате, и отнюдь не за красивые глаза. Вы обсуждали с ним дела или же ваши встречи носили иной характер?

Она улыбнулась, отчего стала еще привлекательней.

– О, они носили светский характер. Он никогда не говорил со мной о делах. Все очень просто: ему не хотелось ужинать с женой, а есть в одиночестве он не любил. Пускай это войдет в статью. Я знаю, говорят, будто он позволял себе вольности. Не верьте.

– А он позволял вольности по отношению к вам?

– О, разумеется. Женатые мужчины всегда их позволяют, потому что с женами им уже скучно.

– Вы правы. Именно по этой причине я и не женюсь. А он…

– О, так вы не женаты?

Полагаю, вы уже сыты по горло. Я, признаться, тоже. Но, увы, я находился при исполнении и тянул лямку еще целых три часа.