Знак

То, что токодар Сизи примирял людей с действительностью, нисколько не удивило Акоса. Однако то, как Сизи говорила о токодаре, походило на описание схватившей за горло руки.

Разве так должно быть?

– Мой токодар ограничивает меня. И у тебя – то же самое…

– Это может пригодиться.

– Иногда.

– Ты летал на Побывку? – спросила вдруг Сизи, сжимая его руку.

Акос решил, что сейчас сестра засыплет его вопросами, но она торопливо добавила:

– Я очень нервничала, услышав об этом в новостях. Ты ведь не умеешь плавать.

Он невольно рассмеялся:

– Меня окружала толпа шотетов, я жил в особняке Ризека Ноавека, а ты переживала из-за того, умею ли я плавать?

– Видишь ли, я способна беспокоиться о двух вещах одновременно. Даже о трех, – язвительно заметила она.

– Сиз, почему я прикован к койке? – поинтересовался Акос, сменив тему.

– Когда тебя нашли, ты был в шотетской броне. Канцлер приказала нам соблюдать осторожность, – ее щеки порозовели.

– А Ори за меня не заступилась?

– Заступилась. И она, и я, мы обе, – ответила Сизи.

Сестра больше ничего не уточнила, хотя, наверное, ее теперешний социальный статус позволял Сизи напрямую общаться с канцлером Туве.

Акос решил не углубляться в подробности. Пока, во всяком случае.

– Но канцлер… Короче, ее нелегко переубедить.

Голос Сизи отнюдь не звучал осуждающе. Она вообще никого никогда не осуждала, умудряясь сочувствовать каждому живому существу. Сострадание затрудняло взаимоотношения, хотя за те сезоны, что они не виделись, Сизи научилась с этим справляться. Она почти не изменилась, только похудела и скулы заострились. Фигура была мамина, а все остальное – широкая улыбка, ровные брови, тонкий нос – Сизи унаследовала от отца.

Когда Сизи видела Акоса в последний раз, он показался ей ребенком: пухлощеким и самым низеньким из класса. Всегда тихим, чуть что – заливающимся краской.

Сейчас он был выше самых рослых тувенцев. Он стал мускулистым и крепким, со знаками убийств на руке. Узнает ли она в нем своего пропавшего брата?

– Я не собираюсь ни на кого нападать, – заявил он.

– Я тебе верю.

Ему было приятно видеть в Сизи ту добрую девочку, какой она была прежде, но в ее взгляде появилась сталь, а вокруг рта залегли ранние морщины, намекая на жизнь, полную боли.

Она повзрослела.

– Ты изменилась.

– Кто бы говорил. Слушай, мне нужно тебя спросить… – в задумчивости Сизи принялась грызть ноготь. – Об Айдже.

Акос подумал о том, как Айджа волок его в тюрьму. Он с силой сжимал плечи Акоса, в то время как Акос шепотом повторял имя брата, умоляя того о помощи… о еде… о милосердии…

Акос до сих пор ощущал на себе тяжелую руку Айджи.

– Он жив?

– Зависит от того, что понимать под этим словом, – резко ответил Акос.

Так могла бы ответить Кайра.

– В прошлом сезоне я просматривала взломанный шотетский канал, Айджа занял сторону Ризека, – Сизи посмотрела на него, ожидая его реакции, но Акос молчал. – А ты был с Кайрой, – добавила она.

– А в последние дни ты ничего не смотрела? – горло внезапно пересохло, как будто он наглотался пыли.

– Нет, это непросто сделать. Почему ты спрашиваешь?

Ему требовалось узнать, что с Кайрой. Он желал этого столь же сильно, как пустыня жаждет воды, поглощая каждую каплю, какую только может найти. Если он действительно находится в Шиссе, значит, здесь нет шотетских каналов, а следовательно, нет никакой возможности проверить, жива она или мертва.

Если только он не вернется за ней к шотетам.

Так предначертано. Он должен вернуться и помочь Кайре. Он должен вызволить Айджу, даже если придется отравить брата. Ничего еще не кончено.

– Поэтому Исэй, в смысле – канцлер, и велела приковать тебя к койке, – произнесла Сизи. – Если бы ты смог объяснить, почему был с ней…

– А зачем? – крикнул Акос, и Сизи отшатнулась, испугавшись его гнева. – Я остался жив, и теперь я – то, что я есть. Что бы я вам ни сказал, сейчас уже ничего не изменишь – слишком поздно! А я и знать не хочу, во что вы там уверовали… за время моего отсутствия!

Акос как будто заново превратился в раздражительного подростка. Возвращение домой было сродни путешествию во времени.

– Лично я ни во что не уверовала, – Сизи опустила голову. – Но позволь мне тебя предупредить. Канцлер желает убедиться, что ты… не стал предателем. Так я полагаю.

– Убедиться? – Руки у Акоса затряслись. – И каким же образом?

Сизи собиралась ответить, но вдруг дверь распахнулась, и в палату ворвался тувенский солдат в униформе, состоящей из бордовых брюк и серого кителя. Он замер у стены, а на пороге появилась сестра-близнец Ори. Акос мгновенно понял, что это не Ори, хотя лицо девушки скрывалось под вуалью. Рукава долгополого черного платья с капюшоном плотно облегали запястья, от талии до шеи шел ряд мелких пуговок. Черные же ботинки были начищены до блеска, каблуки звонко стучали по деревянному полу. Канцлер остановилась в футе от койки и, скрестив руки на груди, воззрилась на Акоса. Ее ногти оказались идеально розовыми. Глаза, блестевшие из-за вуали, были аккуратно подведены, подчеркивая линию ресниц.

Исэй Бенезит. Канцлер Туве.