Знак Берендея. Язык до Китежа доведет

Потихоньку стемнело. На лес опустилась ночь. В котле аппетитно пыхтела и булькала пшённая каша, сдобренная тушёнкой, луком и кусочками солонины. Помешав ароматное варево деревянной ложкой, я присел у костра и, прихлёбывая пиво из кружки, стал с интересом прислушиваться к ночным звукам.

Вокруг, невзирая на поздний час, кипела жизнь. Над головой голодным облачком звенели комары. Где-то рядом временами пронзительно вскрикивали сычи, а вдали, в самой чащобе, глухо ухал филин. Деревья скрипели на ветру, словно дверцы старого шкафа, а в траве и под кустами кто-то шуршал, топал и шнырял.

Признаюсь честно, ночёвка в незнакомом диком лесу для меня, закоренелого городского жителя, удовольствие весьма сомнительное. Тем более — в полном одиночестве. Хоть и люблю смотреть в Интернете ролики всяких выживальщиков и земляночников, но сам без крепких стен и крыши над головой чувствую себя беззащитным и уязвимым. Постоянно чудится, что там, за кругом света, кто-то осторожно ходит или же стоит и нагло глазеет из темноты. А может, и не чудится.

Учитывая, в какой странный мир меня занесло, кинжал, топорик и кистень были под рукой. Так, на всякий случай. Мало ли, вдруг оборотень заглянет на огонёк, или рядом, как у Пушкина, «леший бродит, русалка на ветвях сидит»?

Охапка сухих сосновых веток полетела в костёр, взметнув сноп искр. Пламя испуганно пригасло, но тут же загудело с новой силой. Сразу стало светлее, уютнее. Сняв котелок с огня, я плотно и с удовольствием поужинал.

После очередного глотка чудесного можжевелового пива вспомнилось вдруг, как Яга назвала моё самодельное оружие: Копыт. А что, неплохое прозвище! Лягается он неслабо, на себе ощутил. И вообще — дают же имена рыцарским мечам, причём такие, что с непривычки язык сломаешь. Один легендарный Экскалибур короля Артура чего стоит…Так чем мой кистень хуже?

— Нарекаю тебя Копытом, — торжественно сообщил я оружию. — Служи мне верой и правдой, а в награду обязуюсь периодически менять верёвку, и… В общем, тоже сделаю для тебя что-нибудь хорошее.

Пиво у Бабы Яги неимоверно вкусное, но и на редкость коварное. Пьётся легко, как вода, а пьянит похлеще иного самогона. Вот, пожалуйста: уже со свинцовыми болванками разговариваю.

Усталость, сытный ужин и хмельное питьё сделали своё чёрное дело: меня совершенно разморило. Кое-как забравшись в палатку, я отрубился, даже не стянув с себя ботинки и кольчугу.

Утро второго дня выдалось пасмурным, зато тёплым.

К счастью, ночью никто из местной хищной фауны не решился попробовать меня на зуб. Однако впредь буду осторожнее, злоупо­треблять пивом перед сном не стану. Зачем провоцировать судьбу? Всё-таки мир чужой, колдовской, здесь возможно всякое. Проснусь — а меня с аппетитом доедает какой-нибудь мерзкий слюнявый упырь…

В десятом часу, позавтракав остатками вчерашней каши, я присыпал кострище землёй и свернул лагерь. Оставив на пеньке пирожок — в благодарность местному Лешему за ночлег, рассовал по карманам свои уменьшенные пожитки и вернулся на тропу.

Второй день моего путешествия ничем не отличался от первого. Снова лес да лес кругом, всё те же сменяющие друг друга сосны, ели и дубы. Даже приедаться стало.

Хорошо, что вовремя вспомнил о плеере. Надел наушники и слушал музыку до тех пор, пока не села батарейка. В рюкзаке есть ещё парочка, но и их надолго не хватит. Придержу пока. Новых тут достать негде, а жаль! Под любимые мелодии и шагается куда веселее.

Целый день дорожка вела меня строго на север. Признаков людского жилья я так и не встретил, хоть и протопал не меньше тридцати километров. Только под вечер тропа, словно ручей в реку, влилась в дорогу пошире, на которой виднелись старые следы тележных колёс и отпечатки конских копыт. Но, увы, следы — это ещё не люди.

Пускай ночёвка на постоялом дворе мне пока не светила, зато я стал лагерем на берегу живописнейшего лесного озерца, поросшего камышом и осокой. Смыл с себя надоевшую дорожную пыль, выстирал одежду. Переоделся в чистое, заварил ароматный травяной чай, и, присев с кружкой у костра, расслабился.

Это место дышало уютом и дарило необыкновенное ощущение душевного покоя. Наверное, будь у меня возможность, остался бы тут навсегда: построил простенькую хатку, разбил огородик, притащил из своего мира родителей, и жил бы в своё удовольствие, поплёвывая с высокой горки на политику, войны, кризисы и коварные вирусы в короне.

Тоска подкралась незаметно. Тоска по дому, по родным и друзьям. Увижу ли я их снова? Вернусь ли? Кто знает…

Долго не спалось. И виной тому было не только одиночество и грустные мысли. От них я и дома частенько страдал. А здесь…

Во-первых, с наступлением ночи озеро разразилось громким лягушачьим хором: квакушки бурно и весело справляли свадьбы. Во-вторых, закусали комары. А в-третьих, в сумерках мне вдруг померещилась девичья фигурка в светлом платье, мелькнувшая за деревьями на дальнем берегу озера.

Или всё-таки не померещилась?