Знак Берендея. Язык до Китежа доведет

— Тяжко мне, тяжко… — леденяще провыл бесцветный подземный голос. — Помоги, богатырь! Помоги…

Так уж нормальный человек устроен: если просят о помощи — сразу куда и весь страх девается. Конечно, если просят спокойно, а не приказывают или, что ещё хуже — вопят на всю улицу «Караул!.. Убивают!!!».

— Что… Что нужно сделать?

— Давит… Дерево давит… Убери, друг…

Друг! Ну и как после этого пройти мимо?

Быстро осмотревшись, я заметил скромную могилку, заросшую травой. Рухнувший во время последней грозы старый клён разрушил холмик, а крест — железный, православный — вдавил в землю по верхнюю перекладину.

Вот оно как, и после смерти покой нам только снится…

— Ой, Сенечка, может, не надо? А вдруг это колдун тебя заманивает? — Тихонько пропищала Бася, крепче вцепляясь когтями в кольчугу.

— Вряд ли. Батюшка говорил, что колдун только на прошлой неделе дуба врезал. А этой могилке, как видишь, уже не один десяток лет.

— А если мертвяк вылезет?

— Вылезет — поговорим, познакомимся. Что он, не человек… был? А станет наглеть и вредничать — назад закопаем. Ты посиди пока здесь, на пеньке, понаблюдай. А если что не так, сразу чеши к Ване с Мидей, они защитят.

С трудом оторвав от себя испуганную кошку, я ухватил дерево за торчащие ветки и попробовал приподнять.

Ага, уже там. Только мышцы заныли и ремень в штанах лопнул. Не помог и опыт работы грузчиком. Даже с камнем Яги как-то попроще было.

— Сень, мне страшно! Давай уйдём отсюда, — тихонько ныла киса. — Надорвёшься ещё, пупок развяжется. Как потом от жмурика отбиваться станешь?

— У меня пила есть. Карманная. А у клёна древесина мягкая. Сейчас мы его разделаем, и дело веселее пойдёт.

Через двадцать минут каторжного труда я, обливаясь потом, откатил куски ствола в сторону.

Немного передохнув, выдернул ржавый крест и закрепил его на законном месте.

— Эгей, дружище! Ну как тебе там, полегчало?

В ответ из глубины донёсся мощный вздох. Могильный холмик дрогнул, зашевелился, и из земли по локоть высунулась сухая костлявая рука.

Мы с Басей подскочили от неожиданности, но агрессии со стороны мертвеца не последовало. Сомкнутые пальцы разжались, и на ладони блеснула крупная золотая монета.

— Возьми, богатырь, — прогудел замогильный глас. — Отнеси во храм, пущай тебе поп молебен во здравие отслужит. Скажи — старопреставленный купец Пересвет просит.

Я вопросительно глянул на кошку.

— Бери-бери, — кивнула она. — Подарки от благодарных мертвецов могут принести пользу. А могут и не принести. Короче, вреда не будет, а это главное.

Монета перекочевала ко мне в карман, а кошка вновь шустро вскарабкалась на плечо.

— Храни тебя господь, друже, — донеслось из могилы.

Размашисто меня перекрестив, рука скрылась под землёй.

— Знаешь, Сень, что-то мне уже не хочется на эту твою дискотеку, — задумчиво промурлыкала Бася. — Совсем не хочется. Может, вернёмся?

Меня и самого давно уже тянуло назад, в лагерь, поближе к друзьям. Но…

— Да мы ненадолго, туда и обратно. Интересно ведь, что за концерты посреди ночи.

Далеко идти не пришлось. Пара сотен шагов, и между деревьями мелькнул просвет.

Флейта пела теперь совсем рядом, к её звонкому посвисту примешивался ритмичный стук бубна и странное сухое клацанье. Лёгкий мотивчик напомнил мне народные кельтские мелодии, под которые так здорово танцуют ирландцы.

Музыка звучала так радостно и заразительно, что даже Бася на плече принялась пританцовывать, переступая лапками. Однако я не расслаблялся: ночное кладбище далеко не то место, где ожидаешь услышать весёлые мелодии.

— Это там, — киса кивнула на густой ельник впереди. — Тебе не страшно, Сень?

— Страшновато, — признался я. — Правда, после общения с мертвецом уже и не знаю, чего опасаться. Но, раз пришли, давай поглядим, что там за гулянка.

— Давай поглядим, — она крепче вцепилась когтями в жилетку. — Только огонёк свой притуши, не привлекай внимания раньше времени.

— Его не привлёк даже скрежет пилы под боком… Ну да ладно, — Фонарик перекочевал в карман.

Мы тихо подобрались поближе. Пышные еловые лапы разошлись в стороны, открыв нам странную картину, одновременно и жуткую, и забавную.

На маленькой круглой полянке, залитой серебристым лунным светом, лихо отплясывала джигу дюжина людских скелетов. Клацали челюсти, весело погромыхивали сухие кости. Рядом, с большим бубном в когтистых лапах, восседало на корточках странное существо. Тощее и долговязое, в белой мешковатой рубахе и коротких штанах, от скелета оно отличалось разве что наличием тонкой морщинистой кожи, жёлтыми выпуклыми глазами и слюнявой пастью с редкими острыми зубами.

Неужели это и есть тот самый мёртвый колдун, упомянутый добрым отцом Сергием? Ну и запустил он себя! Три дня как помер, а вид такой, словно целый год в земле провалялся. Вот что злоба с людьми делает!

Стоп, а кто же тогда играет на флейте?

Царапаясь о колючие смолистые ветки, я шагнул вперёд и вытянул шею. Присмотрелся.