Знак Берендея. Язык до Китежа доведет

Однако бородач не торопился. Приняв свиток, он сперва почитал, дотошно изучил свою «подпись», и только после этого изорвал договор на мелкие кусочки.

Рыжие верзилы вздохнули с облегчением, распались сгустками плотного тумана и пропали. В вечернем воздухе мерзко запахло сероводородом.

Дурак, отбросив бердыш, хлопнул Белосвета по плечу и жизнерадостно подвёл итог:

— Вот и все дела, забодай петух! Может, за стол воротимся? Борщ, поди, остыл давно. А кушать-то хочется!

— Истину глаголешь, сын мой, — встрепенулся батюшка, поднимаясь на крыльцо. — Надобно накормить и сего заблудшего мужа. Бедолага две седмицы не жрамши… то бишь, не кушамши.

Мы вернулись в хату и вновь расселись по лавкам.

От запаха еды у мужичка закружилась голова. Схватив две ложки, он набросился на холодный борщ и не успокоился, пока не опустошил все четыре тарелки. Матушка сняла с печки чугунок, заглянула в него и огорчилась:

— На самом донышке осталось. Чем же я вас, гости дорогие, потчевать-то стану? Одним вутёнком пятерых не насытить.

— Не волнуйтесь, матушка, — я расстелил на столе самобранку. — Сейчас всё будет! Скатёрка, дай-ка нам борща с пампушками да кабаньих отбивных! Ну, и чаю с пирогами.

Отец Сергий только руками развёл от удивления, глядя, как на пустой скатерти материализуются заказанные блюда.

После обильного ужина, когда все, сытые и довольные, отвалились от стола, Белосвет повернулся к Ивану.

— Скажи-ка, добрый человек, как смог ты столь ловко разрешить беду мою?

— Да чего там разрешать, — усмехнулся Дурак. — Ты же, брат, сам сказал, что молодцы твою жизнь забрали. Выходит, что жизнь человеческая — сплошь работа. А коли жизнь есть работа, то и смерть — тоже, забодай меня петух! Ежели они за тебя живут, значит, и умереть за тебя должны. Договор-то дороже денег! Я верно мыслю?

И вновь его убийственная логика меня поразила.

И не только меня: Мидавэль со священником тоже сидели со слегка очумевшими лицами.

— Всё гениальное просто, — наконец выдавил из себя эльф. — Выход там же, где и вход. Дай, Ваня, пожму твою могучую лапу. Кажется, скоро попрошусь к тебе в ученики.

— Ковалём стать хочешь? — Обрадовался Дурак, протягивая руку. — Это можно! Вот встретим по пути кузницу, живо научу тебя подковы ковать. Или гвозди, петух забодай.

— Если это подарит мне мудрость, подобную твоей, я согласен! — Рассмеялся Мидя.

Свернув скатерть, мы дружной гурьбой вышли во двор.

— Спасибо за хлеб-соль, отец Сергий, — поблагодарил я.

— Да мне-то за что? — Удивился священник. — Это вам спасибо! И харчами своими угостили, да ещё и задачу невыполнимую решить помогли.

Белосвет стоял в сторонке, поглядывая на нас и нервно теребя в руках край рубахи.

— Как мне отблагодарить вас за спасение? — Наконец выдохнул он. — Я не богат, да руки на месте. Могу баньку срубить али бричку сколотить. А хотите — коровушку дойную приведу? Молоко рекой течёт, только подойники подставляй. Завсегда со сметанкой да маслицем будете.

— Ты, браток, помоги лучше отцу Сергию церковь подлатать, — ответил Ваня. — И впредь умнее будь, петух бодай! С нечистью не связывайся. Поди, знаешь теперь, как с нею дружбу водить.

Пообещав назавтра вернуться с работниками и тёсом для крыши, счастливый бородач запрыгнул на свою гнедую лошадку, махнул на прощанье рукой и под звонкий перестук копыт скрылся в темнеющем лесу.

— И нам пора, темнеет уже, — зевая, произнёс Мидавэль. — Отец Сергий, вам не помешает, если мы расположимся на ночь в лесу, возле церкви?

— Лучше уж, други, у меня останьтеся. Места всем хватит. В тесноте да не в обиде.

— Спасибо, батюшка, да только у вас в дому дитя малое, а мы мужики взрослые, храпящие, — ответил Ваня, многозначительно косясь на меня. — Лучше уж в своём возке заночуем.

— Что ж, ночуйте, — кивнул священник. — Но вот вам мой совет: от погоста подале ставайте. Больно неспокойный он ныне.

— Что значит неспокойный? — Заволновался я. — Нежить кладбищенская буянит?

— И нежить тоже, да не в ней дело. К нежити мы привычные. Тут дело куда сурьёзнее. Третьего дня помер на селе старик один, страшный колдун. Всё соседям пакостил, сглаз да порчу наводил. А кой-кого и в могилу спровадил. Мыслю, он-то диавольский ларец Белосвету на двор и подсунул. С него станется. Теперь вроде помер, да и после смерти всё не угомонится никак. Встаёт ночами из могилы и непотребства разные учиняет.

— Какие такие непотребства? — Заинтересовался Ваня.

— Да кто ж его знает? — Пожал могучими плечами поп. — Я до рассвета носа со двора не кажу. Боязно…

— Что ж, благодарим за совет, — кивнул Мидавэль. — Раз такие дела, станем в стороне от кладбища.

Простившись с добрым священником, мы вышли со двора и направились к церкви, где ждали нас Тавия с «уазиком».

Иван тут же забрался на пассажирское сидение, зевнул и с хрустом потянулся.

— Страх, как спать хочется! Скорей бы уж отыскать местечко да храпака задать, бодай меня петух.

Эльф вскочил в седло и погнал Тавию дальше по просёлку, в самую глубь леса, подальше от Большака. Я завёл мотор и направил машину вслед за ним.