Знак Берендея. Язык до Китежа доведет

Передавая друг другу флягу, они принялись жадно вливать волшебную жидкость в свои щербатые рты. Очень скоро разноцветные очи осоловели, огненные кудри встали дыбом, но чудесная водичка всё не убывала.

Мы, включая священника, Полкана и озадаченного Белосвета, с интересом наблюдали за невиданной попойкой. Длилась она недолго. Где-то через четверть часа с разгромным счётом в два-ноль водолейка победила.

Упитые молодцы дружно повалились на землю, в изнеможении раскинув могучие руки и нацелив в небо раздутые до невозможности животы.

Дурак спокойно подобрал флягу, заткнул её и передал мне. Затем повернулся к священнику:

— Батюшка, у вас в хозяйстве топорик найдётся? Побольше да поострее, петух его бодай.

Отец Сергий на короткий миг задумался, довольно улыбнулся и кивнул. Перекрестившись, осторожно обошел распростёртые в центре двора тела и скрылся в маленьком дощатом сарае.

— Что ты задумал, Ваня? — Тихо мяукнула Бася.

— Сейчас увидишь, — хитро подмигнул ей Дурак. — Надеюсь, сработает. Бог поможет!

Священник вернулся, волоча нечто огромное и блестящее, сильно смахивающее на парадный бердыш стрельца времён Ивана Грозного. Длинное широкое лезвие покрывали тонкие узоры, среди которых центральное место занимал золотой православный крест.

— О, это годится! — Обрадовался Иван, одной рукой подхватывая чудовищное оружие. — Забодай меня петух! Откуда такая славная игрушка, батюшка?

— Ну дык, я ж всего годков с двадцать как духовный сан принял, — скромно потупился отец Сергий. — А до того с торговыми обозами по трактам хаживал. От татей беззаконных да нечисти лесной боронил. С той поры рубильничек сей у меня и сохранился.

Ваня только присвистнул, уважительно глянув на попа.

— Непростой рубильничек, как я погляжу. Никак тут в железе и доля серебра имеется?

— Точно так, сын мой. Супротив нечистой силы ковался. Его в самом граде Китеже смастерили, во главном храме освятили. Я уж и не упомню, сколько раз он мне жизнь спасал! Теперь для сынка берегу — авось и он, как подрастёт, в охрану обозную подастся. Служба честная, нужная, крепко житию-бытию учит.

— Во как! Что ж, постараюсь не сломать, петух бодай. И помою потом, ежели перепачкаю. А теперь, друг мой ситцевый, настал твой черёд, — Дурак взмахнул бердышом и вперил жутковатый взгляд в Белосвета.

— Мой? А что?.. А как?.. — Испуганно пролепетал тот, не сводя зачарованного взгляда с хищно блестящего лезвия.

— А так, — прервал его Ваня. — Вот проспятся молодцы, и снова почнут жизнь тебе гробить. Так чего ради муки терпеть, чего страдать зазря? Давай, склони-ка свою буйну голову. Сейчас мы враз, одним ударом, все твои беды и разрешим, забодай петух! Всё лучше, чем под забором с голоду сдохнуть. Не боись, я тебя не больно убью. Чик — и ты уже на небесах. А уж батюшка проследит, чтоб с пути не сбился.

— Сын мой, ты не правильно поступаешь, не по-людски, — вмешался было поп, но Дурак грозно нахмурился и резким жестом заставил его замолчать.

— Спокойно, батя! Сей злодей, не пожелав потом и кровью добывать хлеб свой насущный, вступил в преступный сговор с нечистью поганой. Только смерть лютая очистит душу его от греха. Хорошо бы на костёр, чтоб уж наверняка, да только не наш это метод, не православный, петух бодай.

Дрожа, словно осиновый лист на ветру, Белосвет на коленях подполз к крыльцу, истово перекрестился и положил голову на нижнюю ступеньку.

— Давай, руби, браток, — прошептал он. — Истину говоришь, нет выхода иного. За грехи свои платить надобно…

Иван поплевал на руки, поудобнее перехватил рукоять бердыша и широко размахнулся.

Мы замерли в ожидании трагедии. Бедная Бася даже отвернулась, уткнувшись мордочкой мне в шею.

Словно в замедленной съёмке, страшный топор со свистом понёсся вниз.

Несчастный Белосвет всхлипнул, крепко зажмурился…

И в тот же миг откатился в сторону, отброшенный пыльным чёрным смерчем. Его место на крыльце заняли громко храпящие верзилы. Жуткое лезвие замерло в сантиметре от их бычьих шей.

— Во, так я и думал, — довольно усмехнулся Ваня. — Эй, вы, двое из ларца, пятачки на пол-лица!

Молодцы проснулись, зашевелились, попытались подняться, но, ощутив кожей холод металла, испуганно замерли. Только губами шлёпали да глазами вращали.

— Договор дороже денег, — ехидно проговорил Дурак. — Выполните за Белосвета последнюю, самую лёгкую работу: помрите с честью, забодай меня петух!

— Пощади, добрый молодец! — В один голос запричитали вмиг протрезвевшие верзилы. — Неохота нам помирать. Проси всё, чего надобно, любое желание исполним, только не губи!

— Ага, испугались? А ну-ка живо разорвите договор с этим мужичком, и валите в свой ларец, чтобы никто и никогда вас больше не видывал. Да побыстрее, петух бодай! А то руки устают, не ровён час — зарублю обоих к вашей бабушке… — Ваня опасно покачал бердышом.

Черноглазый верзила достал из воздуха свёрнутый в трубочку кусок пергамента и протянул Белосвету.

— Рви скорее, хозяин. Нам самим не позволительно. Таков закон змеев…