Знак четырех. Собака Баскервилей

Полицейские прибыли с кэбом, на котором я и доставил мисс Морстен домой. Движимая ангельской женской добротой, она сохраняла внешнее спокойствие среди потрясений, пока кто-то слабее, чем она, нуждался в ее поддержке. Я застал мисс Морстен за мирным и ласковым разговором с перепуганной экономкой. В кэбе, однако, она едва не лишилась чувств, а потом бурно разрыдалась: настолько подействовали на нее переживания этого вечера. Позднее она признавалась мне, что во время нашей поездки я показался ей черствым и отчужденным. Мисс Морстен мало догадывалась о том, какая борьба вершилась у меня в груди и чего мне стоило сохранять сдержанность. Я всем сердцем рвался к ней – выразить хотя бы молча любовь и нежность, как это было в саду, когда я сжимал ее руку. Мне казалось, что даже за годы размеренной жизни я не сумел бы лучше узнать ее чуткую и бесстрашную душу, чем за один этот невероятный день. Однако два соображения не позволяли ласковым словам сорваться с языка. Спутница моя была крайне расстроена – беспомощная, ослабевшая телом и душой. Не совсем честно было навязывать ей свои чувства в такую минуту. Но гораздо хуже было то, что она настолько богата. Если расследование Холмса завершится успехом, она станет состоятельной наследницей. Справедливо ли, благородно ли со стороны отставного хирурга на половинном содержании воспользоваться преимуществом близости, которое подарил ему случай? Не сочтет ли меня мисс Морстен заурядным искателем состоятельных невест? Я не мог допустить, чтобы даже тень такой мысли промелькнула у нее в голове. Сокровища Агры возвели между нами непреодолимую преграду.

К дому миссис Сесил Форрестер мы добрались около двух часов ночи. Слуги давно улеглись спать, но хозяйка была так заинтригована странным письмом, которое получила мисс Морстен, что решила дождаться ее возвращения. Миссис Форрестер – пожилая любезная дама – сама открыла нам дверь. Мне было отрадно увидеть, как нежно она обняла девушку и как совсем по-матерински ее приветствовала. Стало ясно, что мисс Морстен считают здесь не просто прислугой на жалованье, но и почитаемым другом. Мисс Морстен представила меня хозяйке, и та начала упрашивать меня задержаться и поведать о наших недавних приключениях. Я объяснил, однако, всю важность задания, которое дал мне Холмс, и клятвенно обещал явиться с отчетом о продвижении нашего дела. Когда кэб тронулся с места, я оглянулся – и передо мной до сих пор стоит эта картинка: две стройные женские фигурки прильнули друг к другу на крыльце, входная дверь полуоткрыта, свет в холле льется сквозь витражное стекло, на стене висит барометр, блестят металлические прутья лестницы. Какое утешение подарил мне даже этот минутный вид безмятежного английского дома перед тем, что нам предстояло: с головой погрузиться в расследование темного и чудовищного злодеяния!

И чем дольше я раздумывал над этим случаем, тем чудовищней и темнее он мне представлялся. Пока кэб с грохотом катил по безмолвным улицам, освещенным газовыми фонарями, я перебирал в памяти всю цепь необычайных событий. Изначальная загадка, по крайней мере, совершенно разъяснилась. Смерть капитана Морстена, присылка жемчужин, объявление в газете, письмо – все это перестало быть для нас тайной. Зато теперь мы столкнулись с другой тайной – куда более сложной и трагичной. Индийское сокровище; непонятный план, найденный в багаже Морстена; странные обстоятельства смерти майора Шолто; обнаружение тайника и немедленное убийство того, кто его обнаружил; совершенно исключительный характер злодеяния; следы ног на полу; небывалое орудие убийства; надпись на клочке бумаги, в точности совпадающая с надписью на чертеже капитана Морстена, – сущий лабиринт, выход из которого ни за что не найти человеку, не наделенному теми необыкновенными способностями, какими обладал мой компаньон.

Пинчин-лейн оказалась рядом обшарпанных двухэтажных кирпичных зданий в захудалой части Ламбета. В дом № 3 я достучался далеко не сразу. Наконец за шторой блеснул огонек свечи, а из верхнего окна высунулось чье-то лицо.

– Пошел вон, пьяная рожа! – послышался крик. – Будешь тут шуметь – отопру вольер и натравлю на тебя сорок три собаки.

– Выпустите одну – больше мне не нужно!

– Убирайся прочь! – вопил хозяин дома. – Клянусь небом, у меня в мешке гадюка, и если не уберешься, сброшу ее тебе на голову.

– Зачем мне гадюка? Собаку дайте!

– Не о чем мне с тобой разговаривать! – Мистер Шерман был вне себя. – Оставь дверь в покое! Считаю до трех – и швыряю гадюку.

– Мистер Шерлок Холмс… – начал я, и эти слова возымели волшебное действие.

Окно тотчас же захлопнулось, а спустя минуту брякнул засов и дверь распахнулась. Мистер Шерман был долговязым тощим стариком с сутулыми плечами и жилистой шеей, на носу у него торчали синие очки.