Знак единорога

— У тебя не тот порядок и не тот город, — сказал я. — Сначала авария, и Гринвуд находится не в Олбэни.

— Знаю, — сказал Билл. — Я имел в виду Портеровскую больницу, где ты провел два дня, а потом сбежал. Авария случилась в тот же день, и тебя привезли сюда. Затем на сцену вышла твоя сестра Эвелин. Она перевезла тебя в Гринвуд, где ты провел пару недель, прежде чем исчезнуть еще раз по собственному желанию. Верно?

— Частично, — сказал я. — А именно — в последней части. Как я уже говорил врачу, моя память выбита за пару дней до аварии. Эта история про Олбэни для меня как отдаленное слабое эхо. Поподробнее нельзя?

— О да, — согласился он. — Может быть, это как-то повлияет на твою память. Тебя поместили туда по липовому распоряжению…

— Чье?

Билл перетряхнул бумаги и всмотрелся в них.

— «Брат, Брэндон Кори; лечащий врач Хиллари Б. Рэнд, психиатр», — прочел он. — Как, эхом не отдается?

— Очень может быть, — сказал я. — Дальше.

— Ну, распоряжение подписано на этой основе, — сказал он. — Должным образом тебе выдали справку о психическом заболевании, потом взяли под стражу и увезли. Теперь по поводу твоей памяти…

— Да?

— Я не так много знаю об этой практике лечения и о ее воздействии на память, но, пока ты был в Портеровской, тебя подвергали электрошоковой терапии. Потом, как я и говорил, в записях значится, что ты сбежал на третий день. По-видимому, ты где-то раздобыл себе машину и направлялся домой, по дороге и произошла авария.

— Вроде так, — сказал я. — Да, так.

Когда Билл говорил, на мгновение мне почудилось, что я вернулся не в ту тень… ту, где все схоже, но не идентично. Хотя нет, мне не верилось, что это так. На каком-то глубинном уровне я отмечал истинность этой истории.

— Теперь о распоряжении, — сказал Билл. — Оно было основано на фальшивом свидетельстве, но в то время у суда не было возможности узнать об этом. Когда все это случилось, настоящий доктор Рэнд был в Англии, и когда я позже связался с ним, то о тебе он никогда не слышал. Но пока он отсутствовал, кабинет его был взломан. Кстати, странно, но его второй инициал не «Б». А о Брэндоне Кори он не слышал вообще.

— А что стало с Брэндоном?

— Он просто испарился. После твоего второго побега из Портеровской было сделано несколько попыток связаться с ним, но разыскать его не смогли. Затем ты попал в аварию, тебя привезли сюда и оказали медпомощь. В то же время женщина по имени Эвелин Флаумель, представившаяся твоей сестрой, связалась с этим заведением, сказала, что ты был взят под опеку и семья хочет, чтобы тебя перевели в Гринвуд. В отсутствие Брэндона, который был зафиксирован как твой официальный опекун, решили последовать ее инструкциям, как инструкциям единственного близкого родственника. Так и получилось, что тебя переправили в другое место. Пару недель спустя ты снова сбежал. Вот и все.

— Какой у меня юридический статус сейчас? — спросил я.

— О, ты полностью чист, — сказал он. — Доктор Рэнд после разговора со мной приехал и предоставил суду письменные показания, освещающие эти факты. Распоряжение было отменено.

— Тогда почему доктор ведет себя так, будто я псих?

— Ах вот что! Это мысль! Мне в голову такое не пришло. Все их записи показывают, что единожды ты уже был явным психом. Я лучше поговорю с ним на выходе. У меня есть копия выписки из истории болезни. Я могу показать ему.

— Через сколько времени с момента побега из Гринвуда все утряслось с опекой?

— Через месяц, — сказал Билл. — Прошло несколько недель, прежде чем я смог заставить себя разнюхать хоть что-нибудь.

— Ты не представляешь, как я счастлив, что ты это сделал, — сказал я. — И ты снабдил меня несколькими кусочками информации, которая, по-моему, уже доказала чрезвычайную свою важность.

— Хорошо, что хоть иногда можно помочь другу, — сказал он, закрывая папку и возвращая ее в «дипломат». — Еще одно… Когда все закончится — что бы ты ни делал, — если тебе позволено говорить, мне хотелось бы услышать эту историю.

— Обещать не могу, — сказал я.

— Понятно. Прости, что я упомянул об этом. Кстати, что ты хочешь сделать с домом?

— Я? Я по-прежнему владею им?

— Да, но, вероятно, в этом году его продадут за неуплату налогов, если ты ничего не предпримешь.

— Удивлен, как этого еще не произошло.

— Ты уполномочил банк оплачивать твои налоги.

— Никогда не думал об этом. Я открывал расчетный счет для проплаты коммунальных услуг. Для всякой чепухи.

— Ну, счет уже почти пуст, — сказал Билл. — Как-то я обговаривал это с МакНэлли. Это значит, что, если ты ничего не сделаешь, дом пойдет на будущий год с молотка.

— Мне он теперь ни к чему, — сказал я. — Пусть делают с ним что хотят. Вряд ли я останусь так надолго.

— Я мог бы уладить дела с продажей. А деньги послать куда укажешь.

— Отлично, — сказал я. — Подпишу все необходимое. Оплати больничный счет, остальное оставь себе.

— Этого я сделать не могу.

Я пожал плечами.

— Делай то, что считаешь лучшим, не волнуйся и возьми хороший гонорар.

— Разницу я положу на твой счет.