Знак «фэн» на бамбуке

– И я искал. Прибегаю назад – ни вас, ни повозки. Я два дня всё кричал и по лесу бегал. Потом на Пэй Сина наткнулся. Сидит под деревом, где я его бросил, и плачет. Остался он, как говорится, «с ветром в мешке да с луной в рукаве». Жалко мне его стало. Ладно, думаю, провожу до посёлка. В дом заходить не стану. Крикну издали ведьме, чтобы встречала супруга, и убегу. Только иначе всё вышло. Дом стоял заколоченный. Хозяйка уехала и забрала все вещи. Пэй Син как увидел пустой дом, просто затрясся от страха. «Это стражники приходили, меня искали, чтобы убить». – «Кому вы нужны, безумный старик?» – говорю я ему. А он всё одно твердит: «Бежим, сынок, поскорей отсюда». – «Ладно, – говорю, – если вы так настаиваете». Пошли мы. Потом повстречались с актёрами. Мне актёрское мастерство очень сильно полюбилось. А Пэй Син остался при мне вроде приёмного отца.

– Не сочти мои слова за обиду, но разве актёрское ремесло стоит того, чтобы посвятить ему жизнь?

– Старый актер, обучивший меня петь и танцевать, не раз говорил: «Являя самого себя в различных обликах, можно обратить людей к добру и отвратить от зла. Тогда актёрское ремесло не будет пустой забавой». Я слова эти чту, – задумчиво проговорил Мисян и вдруг рассмеялся: – Ещё я умею кричать по-звериному, подражать плачу младенца, шуму весеннего ручейка, скрипу телеги.

– Покажи.

Мисян заливчато залаял. В городе тотчас отозвались собаки и потом долго не могли успокоиться.

– По каким ты местам ходил с актёрами? – спросил Ванлу, когда оба вдоволь нахохотались.

– Всё здесь ходили, на юге. Придём в селение, собьём балаган с открытой сценой, поставим перед храмом, чтобы боги, живущие в храме, смотрели вместе со всеми. Это мы уж потом со стариком Пэй Сином в город подались: устал он бродить.

– И мы с досточтимым учителем не покидали южных земель.

– Выходит, по кругу, друг за дружкой ходили и ни разу не встретились. Пять лет расходились дороги.

– Сошлись наконец. Теперь не расстанемся.

Внизу пробили пятую стражу. Луна побледнела. Северный Ковш[9] опустил свою рукоять, оповещая, что близится утро.

Часть III СТЕНЫ И БАШНИ

Город в огне пылает —

Чиновники удирают.
Оставляют свои управы
«Красным повязкам» на расправу.

Песня

В первый день третьей луны Чжу Юаньчжан вывел из Тайпина флот и войско для третьего штурма Цзициа.

У Хань «Жизнеописание Чжу Юаньчжана»

Глава I ПРОЗРАЧНАЯ ТИШИНА

С листом бумаги, кистями и тушечницей Цибао расположился за низким столом, за которым ещё недавно работал Ни Цзань. Цибао верил, что стол сохранил частицу высокого духа художника. Не могла не помнить столешница, как касалась её сквозь бумагу смелая вольная кисть, – скользила размашисто, переворачивалась вокруг волосков, пританцовывала на месте. Цибао учил свою кисть повторять те же приемы – скользить, крутиться, выбивать дробь мелких ударов. Но вместо прозрачного озера на листе разливалась мутная, как во время дождя, лужа, ветви деревьев торчали палками. Не слышала кисть, как дерево растёт. Если бы удалось ещё раз увидеть за работой господина Ни Цзаня. Цибао ни разу не пожалел, что отдал картину. Избил его тогда отец до полусмерти. Мать и сестра в ногах у отца валялись, просили простить глупого сына. Слёзы и мольбы не помогли. Отец в ярость впал – мог и убить. На все вопросы Цибао одно твердил: «Актёрам картину отдал, чтобы спасти названого брата». Даже сестре Цибао не проговорился, что, назвавшись актёром, сам вручил начальнику Судебной управы бесценную картину Ни Цзаня. «Где актёров увидел?» – кричал отец. «В городе, на рынке. Вы Гаоэра в тот день с поручением отослали. Я воспользовался и убежал». Отец отшвырнул палку. Велел слугам выпороть Гаоэра, чтобы лучше смотрел за младшим господином. Калитку в саду приказал забить. Нет, ни о чём не жалел Цибао. Одно только мучило, что не увиделся с братом. Обнял бы его, расспросил бы о Первом. Гаоэр сбегал на рынок, потолкался возле актёров, между делом, спросил: «Плясал здесь недавно один актёр, песню пел про обжору мышь. Куда подевался?» – «Не вертись под ногами, – цыкнули на него. – Расспросчик какой нашёлся. Ушёл твой актёр из города, не доложил куда. И ты ступай отсюда подальше».

«Пусть растёт на берегу озера бамбук», – решил Цибао. В книгах написано: «Бамбук – символ благородства. Внутрь он вбирает всё лучшее, снаружи твёрдо сопротивляется скверне мира». Бамбук был связан с воспоминаниями о братьях.