Знак И-на

— Вы не поздравляете друг друга с Новым годом?

— Я очень спокойно отношусь к смене чисел в календаре, и папа хорошо знает это. Он должен был вернуться первого января, — ответила Алиса.

— Скажите, пожалуйста, Алиса Андреевна, а он вам случайно не говорил, кого ждет к себе в гости на Новый год?

— У него было много друзей-знакомых, но таких, чтобы прямо близкие… нет, таких было мало, и почти все — там, в Благинине. Вам надо с Салатниковыми поговорить или с тетей Катей.

— Тетя Катя?

— Когда-то у папы был самый лучший друг, дядя Олег. Тетя Катя — его жена. Она вообще очень любит дачу, папа говорил, она там с ранней весны до поздней осени. Правда, зимой она туда вроде не ездит.

— Дядя Олег… Олег Викторович? Никитин? — спросил Иван, пролистав свои заметки.

— Да, именно он, — удивилась она. — Вам о нем уже известно? А впрочем… Они дружили семьями, его жена, тетя Катя, дружила с мамой. У них, кстати, тоже есть дочка, папа даже говорил, что мы с ней хорошо вместе играли на даче, только я не помню этого, маленькая была. Тетя Катя и дядя Олег сюда к нам тоже часто приезжали, и дочка их приезжала, только она намного меня старше, так что мы так и не стали общаться. Потом дядя Олег умер, и я больше, кажется, их никогда и не видела.

— Кажется? А как же ваша фотографическая память? — не удержался Иван.

Алиса покачала головой.

— Дело не в моей памяти, она, кстати, вовсе не фотографическая. А людей я почти никогда не запоминаю.

Иван сощурился.

— Никого и никогда не запоминаете? Такая избирательная память на числа?

— Почему — никого? Преподавателей и коллег я помню. Просто люди… не являются объектом моих интересов, — пояснила Алиса, и Иван с трудом удержался, чтобы не закатить глаза.

— Может быть, хотя бы имена друзей отца вспомните? Хоть кого-то? Мое имя, к примеру? Третьяков?

— Почему я должна помнить ваше имя? — нахмурилась Алиса.

— Ну, мы с вашим отцом довольно близко общались, он мне в свое время денег одолжил, очень помог. Вот, я ведь хотел даже у него Новый год справлять. Подумал, может быть, он упоминал — меня, кого-то еще.

— Так вы это не придумали? Вы говорили серьезно? — спросила Алиса, чем поставила Ивана Третьякова в тупик.

— Серьезно — что?

— Про вашу дружбу с моим отцом? — Она сощурилась. — Я думала, вы просто так, чтобы найти ко мне подход. В конце концов, я почти никого не знаю из его друзей. Вы что, в самом деле были его другом?

— Может быть, не лучшим — но другом точно. Я хорошо его знал и очень уважал, — кивнул он. — Мы вместе работали, а когда ваш отец пошел на повышение, продолжали общаться. Я знаю его почти десять лет, и он пригласил меня на дачу на Новый год. Собственно, именно так и вышло, что я там оказался.

Алиса застыла, прямая, как палка, и посмотрела на Третьякова так, будто увидела привидение. Затем она заговорила — через силу, с явным напряжением, медовый голос срывался на хрип.

— Это что же, вы его нашли? Вы лично нашли моего отца? Вы… были там, в Благинине? Вы видели его… тело? — спросила она, это слово далось ей с большим трудом.

Третьяков хотел поправить девушку, напомнить ей о пожарных, которые были на месте раньше него, но передумал. Он расскажет все подробно потом, а пока Иван только медленно кивнул. Алиса сделала непроизвольный глубокий вдох и закрыла лицо ладонями, как закрывают дети, чтобы не видеть страшную сцену в фильме ужасов. Нет, подумал Третьяков. Не железная, хоть и леди.

8

Она простояла так около четырех минут — ни жеста, ни звука, ни слезинки, — а когда убрала руки от лица, ее глаза были черны, как космический вакуум. Иван и хотел сказать что-то, но не нашелся, растерялся, что вообще-то на него не похоже. Уж он повидал на своем веку потерпевших и их родню, уж он умел выражать соболезнования и находить правильные слова. Он умел делать это, не включаясь лично, оставаясь под надежным прикрытием слов «это только работа», а сейчас вот молча смотрел в большие черные глаза и хотел провалиться сквозь чистый кафельный пол. Он откашлялся и спросил:

— У вас кто-то остался?

— Да, конечно, — ответила она так, словно просто хотела его успокоить.

— Это хорошо, — кивнул он. — Скажите, у вашего отца ни с кем не было конфликтов в последнее время?

— Он страдал перед смертью? — Она его совсем не слушала и смотрела куда-то мимо него на пустую стену.

— Я не знаю, — честно ответил Иван. — Не думаю. Есть высокая вероятность того, что он умер во сне. Экспертиза покажет больше, а пока… вы уж простите, я не смогу вам ответить на все вопросы, это в интересах следствия.

— В интересах следствия… — пробормотала она. — Нет, я не знаю о его конфликтах. Впрочем, это не значит, что их у него не было. У моего отца было много разных интересов — и по работе, и вне ее. Он был учредителем нескольких фирм, хотя я знаю, что ему плевать было на эти фирмы.

— Почему вы думаете, что ему было плевать на фирмы?

— Знаете, он часто говорил, что мечтает развязаться со всеми делами и уехать жить на дачу… ну насовсем, понимаете? Отец вообще меня в свои дела не особенно посвящал, но иногда он становился, как бы это вам сказать…

— Разговорчивее?