Знак Калта

запечатаны огромным золотым кругом, на котором начертана сложная алхимическая и

математическая формула.

Заводной Ангел.

Это древняя задача, однако, она известна Субиако. С четкостью, которую способен

породить только ужас, ингениум понимает, что решение откроет врата. В центре великой

печати располагается вычурная клавиатура из меди и гагата. Пальцы быстро тычутся в

черные кнопки.

Шестерни крутятся, штифты отодвигаются, вложенные друг в друга диски из блестящего

металла разделяются, замок отпирается, и печать расходится посередине. Врата

открываются, и через просвет между створками льется золотое сияние. Оно лечит и

очищает, оно такое яркое, что от него можно ослепнуть.

Субиако прикрывает глаза от лучей и чувствует, как на него накатывается желанное

тепло.

Позади он слышит вопли зверей с клинками, гнавшихся за ним. Свет смертелен для них, он сжигает и развеивает темные силы, которые скрепляли их тела. Золотое сияние

ширится, исправляя повреждения, нанесенные хрупким стенам реальности. Целительная

энергия чудесна, порча из-за пелены бессильна перед ней и убирается обратно за

преграды, которые не дают ей вторгаться в царство порядка и здравого смысла.

Свет окутывает Субиако, и тот позволяет ему…

…и его глаза открываются, и ингениум обнаруживает, что над ним стоит жена, лицо

которой покрыто морщинами от испуга. Субиако садится и вздрагивает, когда спазм боли

простреливает позвоночник. Разборная койка неудобна, но она гораздо мягче, чем скатка

на земле. Он видит, что в углу выделенной им комнаты съежилась дочь, натянувшая

одеяло на колени. Она глядит на него расширившимися от страха глазами.

– Мне приснился кошмар, – говорит он, судорожно выдохнув.

– Всем снятся кошмары, – отвечает жена, обнимая его и кладя ему голову на плечо.

– Неудивительно, – произносит он, глядя на стены квартиры так, словно те могут в любой

момент распасться на части и открыть таящийся за ними ужас. Он прислушивается, и ему

кажется, что слышно слабое «тук-тук-тук» полированных стальных когтей.

– О чем он был? – спрашивает жена. – Твой кошмар?

– Не помню, – отвечает он.

XVI

Ультрадесантники выдвигаются крупными силами. Из Аркологии Х выходит пятнадцать

сотен воинов, километровая колонна тяжелой бронетехники. Бронированные двери

открываются на залитые синим светом пустоши, и мощь Легиона, которой достаточно для

покорения мира, отправляется на войну. Их возглавляет Вентан, занимающий

командирский отсек «Теневого меча».

Внутреннее пространство сверхтяжелого танка не рассчитано на постлюдей, но он сумел

втиснуть громаду своего тела на место, предназначенное для смертного.

Внутри сверхтяжелой машины пахнет смазкой, двигательным маслом, потом и

тошнотворно-сладковатыми сосновыми благовониями. Вентан слышит в воксе болтовню

экипажа, но отключается.

Ему нет нужды слушать их обмен рабочими репликами. Пока нет.

Хотя Вентан и не верит в Бога-Машину, он отрывисто кивает символу шестерни с

выбитым на ней черепом, который нанесен на переборке рядом с ним. Хоть это и

противоречит его характеру, капитан касается изображения кончиками пальцев. Не на

удачу, а чтобы воздать почести силам Механикума, которые помогли вернуть Калт с

грани.

Хессту, Кирамике, Улдорт и тысячам прочих, чьи имена он никогда не узнает.

Словно отмечая его жест уважения, окружающие планшеты начинают звенеть от

поступающей информации. Стучащие ленточные принтеры выплевывают рулоны

вощеной бумаги – данные от Таурен с когитаторов Аркологии Х. Планшет перед

Вентаном заполняют изображения с геосателлитов, дымка информации четырехчасовой

давности, которая окутывает его будто вырезанное из хрусталя лицо призрачным охряным

светом.

Еще через пять часов их наступление дойдет до внешних границ заводского опорного

пункта Федрала Фелла. Вентан планирует начать атаку сразу после того, как геосателлиты

пройдут над головой и дадут максимально актуальное отображение тактической ситуации.

В развалинах перед ними скользит почти сотня «Лендспидеров», которые сообщают более

актуальные данные разведки наземного пространства впереди, оптимальные векторы

атаки и поправки к предполагаемому маршруту.

Вентану хотелось бы проводить столь важное наступление иначе, но он подозревает, что

мало какие из сражений грядущей войны будут проходить в идеальных условиях.

Дисплей лишает окружающую Вентана местность цветов, но даже в монохромном

изображении капитана потрясает кошмарность планетарной бойни. Он непосредственно

наблюдал начало опустошения и знает, как это было ужасно, но то, как выглядит

поверхность Калта, является суровым напоминанием, что это поле боя не из тех, которые

в конечном итоге возвращаются в лоно природы.

Калт навечно останется таким.

Ланшир представляет собой развалины стальных остовов, многочисленные

производственные платформы и здания гильдий превратились в почерневшую пустошь, где блуждают тени. В Нумине ситуация обстоит немногим лучше, пространство между

ними усеяно мусором с поврежденных стратосферных транспортов: расплющенными

ящиками для припасов, разорванными бочками и перевернутыми грузовыми