Знак купидона

Дело идет медленно. У меня не так много возможностей для передвижения, и каждый раз, когда я тяну кусок в одну сторону, он неизбежно втыкается мне в спину, но я продолжаю расшатывать его взад и вперед, пытаясь оторвать. Мне все равно больше нечем заняться.

Я искренне жалею, что не позволила Силреду вытащить стрелу. Можете считать это проявлением моего глупого купидонского упрямства. О чем я думала? Я не предназначена для боли и плена. Я Купидон. Я не создана для подобного. У меня не лучшее чувство времени, так как раньше мне никогда не приходилось на него полагаться, но, когда мне наконец удается оторвать кусок коры, солнечный свет тускнеет, и мое плечо уже не просто болит. Оно убивает меня.

Боль в крыле тоже усилилась, но, как бы я ни выгибалась в своих путах, мне не удается дотянуться до стрелы, чтобы вытащить ее. Даже если бы один из парней подошел ко мне прямо сейчас и предоставил прекрасную возможность воткнуть ему кусок коры в глаз, мне не хватило бы на это сил.

Каким-то образом, несмотря на боль, или, возможно, как раз из-за нее, я засыпаю, прислонившись к дереву.

Глава 10

– Просыпайся.

Мои глаза сразу открываются, я резко выпрямляюсь и чувствую небольшую боль из-за неудобного положения во время сна.

Подняв голову вверх, я вижу Силреда, сидящего рядом со мной. Его светлые волосы сияют в свете утреннего солнца, карие глаза оценивают мое состояние, и губы сжимаются в мрачную линию.

Когда я пытаюсь сдвинуться, то осознаю, что кто-то ночью накинул на меня тяжелую меховую шкуру. Скорее всего Силред, но Эверт тоже мог это сделать.

Силред убирает с меня шкуру, а затем тянется к кожаному поясу и достает нож. Я машинально отстраняюсь. Он замечает мое движение и замирает, его карие глаза смягчаются.

– Я не причиню тебе боли.

Я пытаюсь сглотнуть, но язык прилипает к нёбу в моем пересохшем горле.

– Мне уже больно, – хриплю я.

Я все еще сжимаю кусок коры, который оторвала ночью, и прячу его под рукой. Силред берет часть веревки и начинает избавляться от моих пут. Как только лезвие разрезает веревку, он освобождает меня.

– Что делаешь, Сил? – спрашивает Эверт, подходя сзади. Силред качает головой сам для себя.

– Мы так не обращаемся с женщинами.

– Да ладно, – отвечает Эверт, скрещивая руки на груди. – Куда делся придурок?

– Охотится.

– Хорошо, – говорит он с кивком. – Он будет в ярости.

– Да, – Силред тяжело вздыхает.

– Что ж, – ухмыляется Эверт, – я в деле. Ты же знаешь, я воспользуюсь любой возможностью взбесить его.

Силред не отвечает и заканчивает распутывать меня. Затем он поднимает меня на руки, словно я ничего не вешу, и несет к хижине. Внезапно мое крыло провисает под силой тяжести, и я вскрикиваю.

– Пойдем, Эверт. Ты можешь ее исцелить.

– По-твоему, зачем я вообще сюда пришел?

Силред заносит меня в хижину. Внутри оказывается светлее, чем я думала. Солнечный свет проникает через окна, в камине потрескивает пламя, а большая комната заполнена мебелью ручной работы. На деревянном столе стоит большой котел с водой, рядом три стула в разных стилях и большая скамья перед камином. По деревянному полу повсюду разбросаны меховые шкуры, в дальнем конце комнаты находятся три двери, сделанные из таких же листьев и ветвей, что и входная.

Я поражена вещами, которые явно были сделаны их руками, потому что все выглядит одновременно грубым и совершенным в своей простоте.

Силред осторожно кладет меня на шкуры перед камином. Я морщусь, но он не отпускает меня, потому что я наверняка слишком слаба, чтобы поддерживать себя в сидячем положении. Вместо этого он кладет руку мне на спину, под моими крыльями, и позволяет опереться на него.

– Это ваши комнаты?

– А что? – говорит Эверт, подходя ко мне с другой стороны. – Уже хочешь навестить нас в наших спальнях, Чесака?

– Нет, еще чего, – усмехаюсь я, словно это самое нелепое, что я слышала в жизни. Я пытаюсь пошевелить ладонью и шиплю, когда боль от этого движения распространяется по всей руке.

– Думаю, ты вывихнула плечо, – говорит Силред. – И нам нужно вытащить стрелу из твоего крыла.

Я стону.

– Хорошо.

Силред смотрит на Эверта и кивает один раз. Я чувствую, как Эверт подходит ко мне сзади и берется за поврежденное крыло. Я крепко зажмуриваю глаза.

– Ну, ладно, Чесака, – говорит Эверт. – Один… два… – не закончив отсчет, он отламывает конец стрелы и выдергивает ее из моего крыла.

Я вскрикиваю от боли и до крови закусываю губу, чувствуя, как медный привкус заполняет рот. Я осознаю, что это первое, что я когда-либо попробовала. Я могу сосредоточиться лишь на крови у меня во рту и колющей боли в крыле, но через несколько мгновений чувствую, как сильная рука гладит меня по шее. Вверх и вниз, вниз и вверх. Ровные и размеренные движения заставляют меня дрожать от удовольствия. Я пытаюсь сфокусироваться на этой руке, а не на отчаянной боли в крыле.

Когда я открываю глаза, то понимаю, что снова плачу. Похоже, я делаю это слишком часто с тех пор, как стала материальной. Тяжело быть живой.