Знак купидона

– Нам все еще нужно пережить отбор. Тогда мы сможем подумать об этом.

– Вы переживете его, – быстро говорю я. – Вы сильные и умные, вы справитесь.

– Спасибо за поддержку, Эмили. А теперь пойдем, тебе надо вернуться внутрь, пока у тебя снова не началось переохлаждение.

– Это случилось всего один раз.

Позже, когда я лежу рядом с угасающим огнем, укутавшись в меха, я не могу перестать думать обо всем, что узнала. Я понимаю, что если я хоть как-то могу им помочь, то обязательно это сделаю, и в этом у меня нет сомнений.

Может быть, все произошедшее, все, что привело меня сюда, к этому моменту, все было ради этой цели. Может быть, лишь может быть, я смогу все исправить. Я Купидон, черт побери. Если я не помогу их сердцам, то кто?

Глава 23

Следующий день проходит напряженно. Ронак не вернулся в хижину прошлой ночью и на тренировку явился только ближе к полудню, что, по словам Силреда, неслыханно. Эверт даже не смотрит на него. В день после этого дела обстоят не лучше. Никто по-настоящему не разговаривает, даже когда я забрасываю их смешными шутками и сексуальными намеками, пытаясь вывести из угрюмого состояния, почти ничего не выходит. Пустая трата времени.

К третьему дню я уже не выдерживаю. Мы все возвращаемся в хижину после долгого дня тренировок. Никто не разговаривает и не садится за один стол. Все стараются делать вид, что заняты домашними делами. Даже Силред, который всегда выступает в качестве миротворца, находится в подавленном состоянии.

Я так расстроена из-за них, что не могу даже закончить ужин. Одного ужаса от осознания этого достаточно, чтобы столкнуть меня в пропасть. После получаса бесконечных тяжелых сердитых шагов и мужского ворчания я встаю и совершаю набег на их кладовую.

Когда я нахожу то, что ищу, я ставлю на стол бочонок домашней медовухи и четыре стакана. Когда тебя отправляют в изгнание на остров, приходится быть изобретательным, даже в плане алкоголя.

– Собрание стаи прямо сейчас! – кричу я, разрезая тишину подобно взмаху кнута.

Силред приходит первым, выскакивая из своей комнаты. Я немного жду, но Эверт не выходит.

– Эверт, я задеру рубашку, если ты выйдешь прямо сейчас!

Ему требуется меньше трех секунд, чтобы появиться. Он подходит ко мне, играя бровями.

– Ну? Чего ты ждешь?

Я застенчиво приподнимаю низ моей меховой рубашки и показываю ему свой живот, прежде чем опустить ее обратно. Он корчит недовольную гримасу.

– Что это было?

– Я задрала рубашку для тебя.

Он усмехается.

– Ты должна была показать мне грудь. Уговор есть уговор.

– Не-а, я сказала, что задеру рубашку. Я не сказала, насколько высоко.

– Черт.

Я торжественно улыбаюсь, пока Силред качает головой. Ронак все еще не выходит из своей комнаты.

– Не-Первый, тащи сюда свой зад, или я приду и надышу на тебя Дыханиями Страсти.

Проходит несколько минут, но он подчиняется и выходит.

– Садитесь, – говорю я, указывая на стулья.

Парни скрепя сердце занимают свои места. Я встаю у другого конца стола и начинаю разливать медовуху, раздавая стаканы по кругу, пока каждый не получает по одному.

– У вас позади тяжелое прошлое, я понимаю. Но вы стая, и это важнее всего остального.

Когда Эверт фыркает, я бросаю на него свирепый взгляд, чтобы он заткнулся.

– Сейчас мы кое-чем займемся, – говорю я, используя свой серьезный, деловой тон. – Мы сядем и сыграем в игру с выпивкой, и вам всем понравится.

– Игру с выпивкой? – с сомнением спрашивает Эверт.

– Да, игру с выпивкой. Хотя, полагаю, это будет не слишком весело. Игра называется «грязное белье». Вы расскажете обо всем, что думаете, и обсудите это. Обо всех плохих, грязных мыслях, которые вы похоронили глубоко внутри, чтобы вам не пришлось смотреть на них. Вы вытащите все наружу, а затем поговорите об этом, как стая, и двинетесь дальше. У вас отбор меньше чем через две недели. Я точно знаю, что вы не хотите умереть, и я тоже не особенно этого хочу. Так что мы сядем и поиграем в эту игру, пока все ваше грязное белье не начнет пахнуть счастьем и солнцем или, по крайней мере, пока вы не перестанете ненавидеть друг друга. Вы поняли меня?

– Это глупо, – говорит Эверт.

– Ты глупый, – огрызаюсь я, потому что я невероятно взрослая. – Вот правила. Вы говорите одну вещь, из-за которой вы злитесь, и одну вещь, о которой жалеете, а потом пьете. Если кто-то согласен с вашими словами, вы оба пьете. Игра заканчивается, когда игрокам больше нечего сказать или все слишком пьяны, чтобы разговаривать.

– Мы останемся здесь надолго, – бормочет Эверт.

– Тогда, полагаю, нам лучше начать. Я буду первая, – отвечаю я, хватая стакан. – Я злюсь, потому что меня сбили стрелой с неба, – говорю я, смотря на Ронака. Он встречается со мной взглядом, его лицо непроницаемо, как и всегда. – Но я жалею, что напугала вас и заставила подумать, что хочу навредить вам.

– Мы не были напуганы.

– Эм, каждый останется при своем.

Я делаю большой глоток. Алкоголь обжигает горло и вызывает у меня приступ кашля.

– Боги, что это? – спрашиваю я со слезящимися глазами. Эверт ухмыляется впервые за три дня.