Знак небес

— Доброгневы мало? — удивился воевода.

— А он по совместительству еще и палач, — горько усмехнулся князь. — Эта должность нашей славной ведьмачке не по нутру бы пришлась, так что я ей и не предлагал.

— Для булгар, что ли, приготовил? Не рано ли? — хмыкнул Вячеслав.

Константин немного помялся, но решил, что рано или поздно все равно придется обо всем рассказать и ему, и Миньке, и отцу Николаю. Последним двум и ближе к осени не поздно будет, тем более что новоявленный епископ Рязанский и Муромский раньше из Никеи не приедет, а вот Славке можно и сейчас. Так сказать, заблаговременно, чтобы привыкал понемногу.

— Для меня, дружище, — медленно произнес он. — Лично для меня.

— Это как понять? — вытаращил глаза Славка.

— Помнишь, я тогда, сразу после того как князей черниговских повесили, срочно выехал к Всеведу?

— Конечно.

— Ну, тогда слушай, что было дальше.

И Константин, стараясь не особо драматизировать и даже немного подшучивая над своим недолгим сроком правления в должности князя, рассказал Вячеславу все подробности.

— И он тебя грохнуть должен?! — возмутился Славка. — Да я его сам раньше пришибу.

— Сказано же тебе — не я это уже буду. И произойдет оно лишь тогда, когда у меня самого сил не останется этому Хладу чертову сопротивляться.

— А перекачка крови? — деловито осведомился воевода. — Ну, там, гнилую всю слить, а здоровую влить.

— Запросто, — согласился Константин. — Только при одном условии: найди где-нибудь здесь поблизости станцию переливания.

— О, дьявольщина! — взвыл Вячеслав. — А что, все настолько серьезно? Всевед — он тоже человек, а людям свойственно ошибаться.

— Более чем серьезно, — хмуро ответил князь. — Смотри сам.

Он взял нож, и воевода не успел еще сообразить толком, что собирается делать его друг, как Константин деловито полоснул себя по вене выше запястья.

— Совсем одурел? — только и произнес Вячеслав.

— Мне почти не больно. Ты лучше посмотри — какая она, — мрачно сказал Константин.

Воевода склонился над поверхностью стола, куда капала кровь князя, постепенно собираясь в небольшую лужицу.

— Так она же зеленым отливает, — оторопел от увиденного Вячеслав, но тут же засомневался: — Может, у нас свет не тот? Ведь так не бывает.

— Бывает, — вздохнул Константин и добавил: — И она теперь стала немного пузыриться. Ты смотри, смотри. Весьма поучительно.

Воевода вновь склонился над столом. На поверхности почти черной, с хорошо заметным зеленоватым отливом лужицы и впрямь то и дело возникали небольшие пузырьки. Был их век недолог — едва они появлялись, как почти сразу, всего через несколько секунд, лопались.

Однако несколько штук, скучившись в небольшой комок, продержались чуточку дольше. Даже когда кровь застыла, они еще продолжали оставаться в неподвижности, и что-то маленькое, но гадкое даже на вид, отчаянно металось внутри каждого из застывших пузырьков, но потом затихло и оно.

— А это что у тебя там такое? — окончательно растерялся Вячеслав и шлепнулся на стоящую поблизости лавку. Рот у него так и оставался полуоткрытым. Впрочем, увиденное могло потрясти кого угодно.

— Я тебе что — медик? — сухо ответил Константин. — К тому же я даже в школе по таким предметам не очень-то блистал. Знаю только, что если зеленое и извивается — то это биология, а если плохо пахнет — то химия.

— А если что-то не работает?

— Ну, брат, тогда это уже физика, — улыбнулся невесело князь, деловито перебинтовывая порезанную руку. — К тому же, будь я хоть медиком-профессионалом, все равно ничего больше не узнал бы. Приборов нет, аппаратуры тоже, да если бы даже они и имелись — электричество нужно. Ясно одно, что кровь моя уже не совсем человеческая. Но это и так видно, невооруженным глазом.

— И шансов никаких?

— Всевед сказал, что он пошлет весточку мертвым волхвам. Если ответят — неплохо, если помогут — отлично. Но вряд ли. У них, видишь ли, принцип невмешательства.

— Как учила моя мамочка Клавдия Гавриловна, в жизни иногда надо быть выше принципов, даже если они твои собственные.

— Дай бог, Слава, чтобы их мамочки учили своих детишек тому же самому. Так ты поставишь местных тысяцких или нет? — шутливо напустился он на воеводу, не желая дальше говорить на больную тему.

— Как скажешь, Костя. Все сделаю в лучшем виде, — негромко ответил Вячеслав, непривычно грустно глядя на друга, который еще ходил, ел, пил, говорил, дышал, то есть числился в списке живых, но был уже приговорен к смерти.

Причем приговорен самим собой. Таким другом можно было от всего сердца гордиться, восхищаться, удивляться, но вот места для радости в душе уже не оставалось.

— Я пока не умер, — вывел его из транса Константин. — На чем мы там остановились?

— Ах, да, — очнулся воевода. — Значит, так…

И работа опять закипела.

К середине февраля мощная рать, собравшись воедино в устье Клязьмы, нескончаемым густым потоком двинулась в сторону Волги. Пройти им довелось не столь уж много. Первое посольство из Волжской Булгарии появилось перед глазами воев передовых дозоров русского войска, когда оно не прошло и половины пути до Волги.