Знак небес

— А вот о том, рязанский ли, владимирский ли, — мы в нашей грамотке вовсе указывать не станем, — заявил он и обвел рукой присутствующих. — Вот оно, вече владимирское, ибо собраны здесь вятшие из мужей городских. Отныне и вовеки право избирать посадника будет именно у него — о том и пропишем в грамотке. А уж кого оно захочет, того и изберет, и кто им станет — Стоята ли, — князь указал в сторону смущенно потупившегося купца, — Чурила ли, мне все едино.

Старшина древоделов озадаченно уставился на Константина, гадая, уж не послышалось ли ему свое имя. Он растерянно огляделся по сторонам, но, судя по устремленным на него взглядам соседей, оно и впрямь прозвучало из уст рязанского князя.

Еремей Глебович, недовольно покосившись на древодела, проворчал:

— Ну вятший вятшему рознь.

— Не рознь, — упрямо произнес Константин. — Каждый из вас, кто здесь собран, стольца посаднического достоин. И я в том ныне слово свое княжеское даю — любого, кого вы ни выберете, готов утвердить с радостью, ибо мне пока мало кто известен, а вы худого человечка, уверен, не присоветуете, чай, самим с ним после жить придется. За собой же одно право оставляю — снять его, но и то не по прихоти своей, а только если в чем-то провинится, и вины его при снятии обязуюсь в утайке не держать, но прилюдно огласить.

Константин посмотрел на владимирцев. Так, кажется, удовлетворены почти все присутствующие — вон как радостно закивали.

— Значит, по всему остальному никто не возражает? — подытожил он.

Поначалу все молчали, но спустя несколько секунд послышались робкие одобрительные голоса:

— Все правильно, чего там.

— Нам лишнего не надобно.

— Пущай по-прежнему, по старине.

Рязанский князь сдержанно улыбнулся и перевел взгляд на боярина, продолжавшего в растерянности стоять на самой середине между двумя продольно вытянутыми столами. Что ж, теперь можно вышибать из-под епископа последнюю опору, чтобы он вообще завис в воздухе.

— А чтоб доказать, что мое слово с делом не расходится, — громко объявил он, неспешно направляясь к Еремею Глебовичу, — мыслю, первого из посадников надлежит избрать прямо тут и сейчас. А то и впрямь не дело, чтоб город без головы оставался, пускай и на несколько дней. Да и нельзя нам надолго затягивать — у меня нюх не столь острый, как у вашего владыки, но и я чую, как блюда к пиру доспевают, потому надо поторопиться. К тому же и человек достойный имеется. А уж первое словцо за него дозвольте мне, как князю, сказать.

Сидевшие за столами владимирцы оживились, загомонили, но спустя каких-то полминуты все вновь притихли — любопытно, чье же имя назовет князь. Меж тем рука Константина покровительственно опустилась на боярское плечо. Слегка приобняв Еремея Глебовича, Константин обратился к присутствующим:

— Кого князь Юрий Всеволодович за себя оставил, дабы град берег? Правильно, Еремея Глебовича. Управился он?

И вновь гомон, но одобрительный.

— А кто не убоялся смелое словцо в защиту малолетнего княжича молвить, о судьбе его будущей узнать, хотя перед ним не просто князь стоял, но враг отца этого дитяти? Сызнова Еремей Глебович. Да что там долго перечислять — вроде бы всем хорош боярин. А теперь слово за вами, вятшие мужи владимирские. Я ведь говорил — покамест худо вас знаю, может, в чем и ошибаюсь, так что если кто против — встань и назови причину.

— Да чего там! — После небольшой паузы поднялся со своего места старшина ковалей Бучило. — Муж честен. Сколь мне заказов ни приносил, за все платил сполна. Торговался, правда, нещадно…

— Дак я, — заикнулся было боярин, но княжеская рука на миг столь сильно стиснула его плечо, что он, охнув, невольно умолк.

— А с вами не торговаться — без последних портов останешься, — усмехнулся Константин и, перекрикивая раздавшийся смех, добавил: — Вот если б ты сказал, что он платил не скупясь да на гривны не глядя, я бы сам боярина отверг, потому как посадник должен быть рачительным. А если он свое добро не бережет, то о княжеском и вовсе речи быть не может.

Еремей Глебович благодарно посмотрел на князя.

— Что, больше нечего против сказать? — осведомился Константин.

— Годится боярин в посадники, — подал голос старшина кожемяк.

— Достоин, — кивнул Чурила.

— Люб он нам, — послышался степенный бас купца Стояты.

— Э-э-э нет, — возразил Константин. — Солидные мужи, а кричите ровно дети — не дело. Тут серьезный вопрос решается, так не будем же мы полагаться на тех, у кого глотка здоровее. Надо, чтоб по-честному было да по справедливости, как у нас на Рязани. Значит, так: кто за то, чтоб избрать боярина Еремея Глебовича посадником во Владимире, поднимите руку вверх.

Все переглянулись. Руки подняли не сразу, словно чего-то опасались. Кто-то робко поинтересовался, десницу вздымать али шуйцу.

— Любую, — мягко пояснил Константин и, окинув взглядом голосующих, удовлетворенно кивнул. — Вот теперь вижу, что единогласно. Что ж, надо и мне свое княжеское слово держать. Коли так порешили вятшие мужи-владимирцы, стало быть, я их выбор утверждаю.