Знак небес

Константин насторожился. Любопытно, что за злой боярин правил ими, стал расспрашивать и выяснил, что никакого боярина и в помине не было — куда хуже. Оказывается, село это принадлежало одному из владимирских монастырей, и монахи, очевидно израсходовавшие всю свою любовь на бога, драли с них чуть ли не как в пословице, семь шкур, попутно стараясь прихватить и восьмую. Особенно это касалось барщины, то есть различных повинностей.

Те из селян, что позажиточнее, должны были чинить церкви, воздвигать дома, огораживать монастырскую усадьбу стенами и подновлять ее, косить и свозить им на двор сено, сообща пахать, сеять, жать и убирать «жеребий игумена», то есть монастырскую пашню, и прочая, прочая, прочая. Не были оставлены в стороне по причине своей бедности и пешеходцы, то есть безлошадные. Им вменялось в обязанности молоть рожь, печь хлеб, молотить и молоть солод, варить пиво, прясть лен, чинить невод и ловить рыбу в реке, бить бобров, работать в монастырском саду и так далее.

— Это уже не монастырь, а какое-то боярское хозяйство, — невольно вырвалось у князя.

— Лучше бы боярское, — услышал он в ответ. — Им-то куда легче за своими хозяевами живется, а нас, помимо того что работами умучили, еще и данями непомерными обложили.

— Ржи дай, пшенички отвези, ячменя да гороху отвесь, — встрял его сосед, и словно прорвало, понеслось со всех сторон:

— А лен, а мясо, а масло?!

— Яиц неси, кур неси, сыр подай, овчинами обогрей!

— А в монастырь трех баранов само собой, хошь большой, хошь пешеходец.

— Как праздник али игумен прикатил — всем коням его по мере овса, а у него коней эвон сколь.

Много чего наговорили крестьяне. И теперь Константин не спешил с ответом епископу. Внимательно глядя на владыку, он попытался прикинуть, насколько серьезный противник сейчас перед ним. Та-ак, телом крепок, летами не стар, народ хоть и возмущается бессовестными поборами монастырских слуг, но сам он, кажется, в авторитете. Вон, стоило ему только оглянуться на присутствующих, и все разом умолкли. М-да-а, придется повозиться, и хорошо, если удастся отделаться малой кровью…

— А о каких грамотах ты ведешь речь, владыка? — для начала спросил Константин, но сразу же пожалел о своем вопросе, заданном исключительно для выгадывания времени, чтобы успеть потуманнее сформулировать свой ответ — уж слишком наивным он выглядел.

Настолько наивным, что тут впору насторожиться даже простаку, и, судя по взгляду епископа, он тоже заподозрил неладное. Хотя как знать. Скорее всего, до него еще раньше дошли слухи о том, что не больно-то щедра рука рязанского князя в отношении церкви — дает только то, что положено, а сверх того ни единой куны, вот владимирский епископ и позаботился загодя.

— Ну как же, — ничем не выдавая своих эмоций, пустился в пояснения Симон. — На володение землями, лесами и прочими угодьями. Опять же деревни, починки, села. Не ведаю я, как там в Рязанской епархии, коя малость победнее и монастырей не имеет, а у нас соборам и монашествующим чинам князья немало выделили. Один лишь Успенский собор помимо всего прочего еще и десятую часть княжеских доходов каждое лето получает. На то повеление богоугодного князя Андрея Юрьевича[37] имеется. Когда Михаил Юрьевич[38]

братца своего сменил, он эти грамотки подтвердил. Так же и еще один брат их поступил, Всеволод. Да и сыны его — что Константин, что Юрий — не уклонялись от пожертвований в казну церковную, яко и подобает добрым христианам. — И он недвусмысленно намекнул: — Более того, давно уж заведено, чтобы помимо подтверждения на прежние дарения новый князь и от себя немалую лепту вносил.

— О том, по-моему, ныне и говорить ни к чему, — развел руками Константин. — Так же, как и остальные князья, я твердо пребываю в христианской вере. Неужели ты сомневаешься, владыка, что я монахов, которые за землю Русскую без устали молятся, оставлю без землицы на пропитание? Или креста на мне нет? О том и говорить нечего попусту.

— Вот и подпиши вместе с общим рядом.

— Да тут их вон сколько, — простодушно возразил Константин, глядя, как один из подручных епископа извлекает из увесистой шкатулки все новые и новые свитки. — Я ведь до вечера с ними провожусь, не меньше, а времени нет, дел много.

Лицо епископа медленно стала заливать краска гнева. Не любил владимирский владыка, когда ему перечили, пусть даже и в мягкой, уклончивой форме. Да и не было ранее такого, во всяком случае при нем.

— Но решать-то все едино надо. — Симон еще больше покраснел. — А с тебя, княже, и одной грамотки довольно. Главное, чтобы ты в ней указал, что все прежние дарственные подтверждаешь. Ну а ежели чем-то новым наделишь, то и тут времени много не надобно. А мы уж тебе, чтобы ты не утруждался, и саму грамотку о подтверждении написали. Тебе осталось токмо свою печать приложить, и все.