Знак небес

— Нет, через зятя. Сыновей у него нет — одни дочки. Муж старшей из них — Иоанн Дука Ватацис. Кстати, именно он через пару лет[6] и станет императором после смерти Феодора.

— И как ты все это помнишь? — изумился в очередной раз Вячеслав. — И даты, и имена, и фамилии, и даже характеры. Вот я бы нипочем.

— Ты же всех своих солдат в батальоне помнил? — усмехнулся Константин.

— Ну еще бы. Вот, помнится, был у меня такой славный парнишка. Русский, из Пензы. Серегой звали. А фамилия чудная — Идт. Так я его Итд прозвал. А еще…

— Вот и я тоже своих королей, императоров и князей помню, — перебил его князь. — Они для меня те же солдаты. Солдаты истории. Так же воюют, убивают, побеждают или проигрывают. Всего понемногу.

— Сравнил, — протянул воевода. — У меня живые люди были, а у тебя…

— Понимаешь, Слава, во все времена историю делают личности. Именно от них не меньше чем на две трети зависит, куда и как повернется судьба того или иного государства. А иной раз, как, например, в случае с Литвой, и чуть ли не на девяносто процентов[7]. Так как же мне не знать движителей истории. Да и не все я помню, — сознался он, простодушно улыбаясь. — Например, имени дочки этого Ласкариса, которая замужем за будущим императором, я тебе, хоть убей, не скажу. Так что на твердую пятерку мои знания по истории никак не тянут.

— А может, потом как-нибудь? Ну после Калки, — предложил отец Николай.

— А гостей чем мне встречать? — напомнил Вячеслав. — Как я тогда шашлык-машлык из степняков буду готовить? На чем мне их жарить прикажешь, отче? — И он с укоризной уставился на священника.

— Да ты не переживай, — успокоил отца Николая Константин. — Насколько я помню по разным хроникам, Иоанн правил очень долго, больше тридцати лет, и все время спал и видел себя в Константинополе. Такая вот идея фикс у него была. Так что за наше предложение он руками и ногами ухватится. Да ему и делать-то ничего не надо. Сказать «да», подождать нашего гонца из уже захваченного Царьграда и въехать в город, склонив голову перед очередным русским щитом, который Вячеслав лично присобачит к их воротам. Для памяти.

— Обязательно, — заверил воевода. — Сотню гвоздей не пожалею для такого дела. Чтоб если оторвать попытаются, так он вместе с воротами отвалился. — И он восхитился: — Вот здорово получится — на одних воротах щит князя Олега, а на других мой, личный. Эх, жаль, что в мире пока еще сварка неизвестна. Я б его вообще намертво приварил.

— Известна, только не у нас, а в Волжской Булгарии. Но я специально для тебя найду умельца.

— Ты, Костя, заканчивай шутить, а лучше скажи, что будешь делать, если они обманут? Пообещают, а потом слова своего не сдержат, — сердито спросил священник, хмуро глядя на князя.

Было с чего сердиться. Ну прямо как дети, честное слово. Тут о таких важных вещах речь идет, а Вячеславу хоть бы хны. Что Царьград взять, что к теще на блины съездить — все едино. Да и второй недалеко от него ушел, даром что князь.

— Не обманут, — усмехнулся Константин. — Первым туда должен въехать император в сопровождении двух патриархов — Константинопольского и всея Руси, а у последнего в кармане должна лежать инструкция по изготовлению греческого огня. При невыполнении одного из этих условий передача города в руки Иоанна не состоится — Царьград и нам самим сгодится.

— Ты так говоришь, словно на все сто процентов уверен, что мы непременно возьмем город, — упрекнул князя отец Николай.

Вячеслав от такого сомнения в его способностях возмущенно крякнул.

— Вот, отче, даже вино из-за тебя разлил. Как ты меня унизил, как унизил, — запричитал он. — А я-то тебя всегда считал своим лучшим другом.

— Я в Славе и его людях уверен даже не на сто, а на сто один процент, — твердо отверг все сомнения отца Николая Константин.

— Я бы прослезился, но носовой платок позабыл, — притворно всхлипнул воевода, однако было заметно, что он и в самом деле польщен, едва сдерживая довольную ухмылку.

— Разумеется, возьмет он его не сразу, а после соответствующей подготовки, — пояснил Константин.

— Само собой. Все-таки городишко чуток побольше, чем Переяславль Рязанский, будет. Для этого с тобой, отче, и поедут в свите двое моих хлопцев, которых я худо-бедно, но научил и чертить, и рисовать. Пока ты будешь наслаждаться красотами Константинополя, они полюбуются его укреплениями и прочим.

— Шпионы, — с осуждением и легкой долей отвращения произнес отец Николай.

— Разведчики, — поправил Вячеслав. — Они же наши, поэтому храбрые и отважные русские разведчики. А вот, к примеру, если мы с князем каких-нибудь монгольских соглядатаев на Руси вычислим, то повесим их именно как грязных и мерзких американ… ой, то есть монгольских шпионов. Но ты не волнуйся. Неужели ты думаешь, что мы поставим твою священную посольскую миссию под риск провала? Они сами по себе бродить станут, — успокоил он священника. — И если парни попадутся, все равно будут молчать. Во всяком случае, до вашего отплытия они продержатся.