Знак Потрошителя

– Вот, доктор. Приехали с Сюзи из деревни, в гости к сестрице. А тут беда такая…

– Ложитесь на кушетку, – распорядился Острог. – Не бойтесь… – Он потер руки, чтобы согреть, присел рядом с Настей. – Сейчас я ощупаю живот. Это нужно, чтобы определить, чем вы больны. Понимаете? Не волнуйтесь…

Пока он с профессиональной равнодушной приветливостью уговаривал женщину, Дан осторожно осматривался по сторонам. В глаза сразу бросились плакаты на стенах. Вроде бы ничего особенного: рисунки, на которых изображен человек без кожи, с подписями на латыни – нечто подобное встречалось в школьных учебниках по анатомии. Но что-то в них показалось Дану непривычным. Он вгляделся – все тела без сомнения принадлежали только женщинам. И в этих рисунках не было обезличенности, из-за которой они воспринимались бы как анатомические пособия. Казалось, женщины, с которых снята кожа, живые и сейчас закричат от боли.

– Здесь больно? Здесь? – Майкл уверенно пальпировал живот Насти.

Левой рукой.

Это не улика, одернул себя Дан. Космински тоже левша, а оказался обычным психом.

Рядом с плакатами находилась узкая дверь – скорее всего, в кладовую. Сейчас она была приоткрыта.

– Ох, доктор, тут вот болит, мочи нет! – воскликнула Настя.

– Сюзи, бедная ты моя! Доктор, да что с ней такое? – Дан кинулся к девушке.

Острог предупреждающе поднял ладонь:

– Отойдите, мистер…

– Джонсы мы.

– Мистер Джонс, отойдите, пожалуйста, не мешайте осмотру. Не стоит так волноваться. Полагаю, у вашей супруги обычное несварение. Возможно, съела что-то несвежее.

Дан, пробормотав извинение, отступил на несколько шагов и остановился напротив приоткрытой двери. Подождал, пока Острог снова займется Настей. Врач, потеряв к Дану интерес, внимательно разглядывал язык пациентки.

Дан заглянул в кладовую. Скорее, это был даже стенной шкаф – ниша с несколькими полками. Здесь, как и в лаборатории Уотсона, стояли колбы, пробирки, бутыли с какими-то химическими реактивами, заспиртованными частями тела и уродцами – видимо, каждый викторианский доктор считал святой обязанностью собрать собственный паноптикум. Внимание Дана привлекла бутылочка темного стекла с этикеткой, на которой было написано «Имбирный лимонад».

«Я захватил с собой чернила в бутылочке из-под имбирного лимонада», – вспомнилась фраза из письма Джека Потрошителя.

– Вот, голубушка, выпей сейчас, а потом еще перед едой – Острог закончил осмотр и вручил Насте склянку с микстурой. – Если боли до завтра не отпустят, приходи снова.

Девушка встала с кушетки, Дан вручил доктору несколько медяков, горячо поблагодарил, и оба откланялись.

– Уфф, Данилка, ну ты меня и подставил, – прошипела Настя, когда они оказались на улице. – Чуть с ума не сошла, когда этот псих стал меня лапать. Глаза у него дикие. А ты обратил внимание…

– Да, он левша. Еще у него в кладовке бутылка из-под имбирного лимонада. Помнишь письмо Потрошителя? Пойдем в ближайший дивизион.

– Слава богу, хоть сам на этот раз арестовывать не взялся, – пробурчала девушка.

В дивизионе Дан написал донесение для Скотленд-Ярда.

– А теперь поехали домой, – сказал он. – Имеется у меня одна мысль…

Сенкевич

Используя память Уотсона, он долго составлял списки практикующих врачей Лондона, потом махнул рукой. Это было бесконечное и, похоже, бесперспективное занятие. Как можно по списку сообразить, кто из этих людей склонен к убийству? Не зная, чем заняться, он принялся разбирать груду бумаг в столе доктора.

Оказалось, Сенкевич был прав: услуги Уотсона не потребовались. В лабораторию ворвался Платонов, за ним шла Настя.

– Отставить списки врачей! Мы сами его нашли. Откладывай все дела. Будешь сейчас надо мной шаманить.

– Это еще зачем? – удивился Сенкевич. – И что значит «шаманить»?

– Применять свои эти экстрасенсорные способности. Ты же сам говорил: практикуешь магию. Порталы вон строишь куда попало, духов чокнутых вызываешь. Ну так сделай что-нибудь, чтобы вернуть мне сознание Холмса.

– Боюсь, вы заблуждаетесь, дорогой друг, – покачал головой Сенкевич. – Магия здесь бессильна…

– Короче! – потребовала Настя.

– А короче – ху… ху…дожественный бред ты несешь, капитан. Какая магия поможет против химического воздействия на организм? Обдолбыш ты и есть обдолбыш. Легко отделаться хочешь.

– Ну почему? – протянула Настя. – Бабушки же вот заговаривают от пьянства.

– Это обычный гипноз… – Сенкевич замер, пораженный простой мыслью, потом приказал: – Садись, капитан. Действительно, можно гипноз попробовать.

Платонов опустился на стул, поводил рукой перед его лицом, вытащил хронометр.

– Расслабься, смотри только на часы. Сейчас я начну считать. Когда досчитаю до пяти, ты уснешь…

Но капитан и не подумал засыпать. Сенкевич попробовал еще раз, снова призвал расслабиться. Платонов заверил, что он расслаблен, как вошь на солнышке. Однако еще одна попытка загипнотизировать его закончилась фиаско.

– Слушай, а тебя разве в твоем этом ФСБ на устойчивость к гипнозу не проверяли? – догадался наконец спросить Сенкевич.

– Проверяли, конечно. Я абсолютно невосприимчив к любым видам психологического воздействия.