Знак Сокола

Насколько хватало взгляда, до самого горизонта, раскинулось знакомое Ринату по прошлой жизни Балтийское море – вода свинцового цвета с белыми барашками на гребнях небольших волн, набегающих и разбивающихся брызгами о лоснящийся борт корабля. Без умолку орущие чайки скользили над поверхностью воды, выискивая добычу. Саляев лениво провожал их взглядом, думая о своём. Последние дни он особенно много думал, проводя время на палубе, устроившись где-нибудь в уголке, чтобы не помешать матросам. Многое перевернулось в его душе, на многие вопросы он получил ответ. Казалось, зачем они вообще отправились в этот поход, изначально пахнущий авантюрой? Ан поди же ты, дело было нужное. Ещё осенью, в Архангельске, грузясь на четыре датских торговых корабля, ждавших ангарцев аж с лета, он слышал разговоры в порту – теперь де, со вступлением царя в данско-свейскую войну, Русь точно получит свой кусок моря. Приказчики и купцы уже задумывались о том, как бы поток товаров, идущих через город на Двине не умалился оттого, что Нарова уйдёт от шведа. Датчане говорили о том, что всяко лучше торговать с русами по Балтике, а не огибать норвежское побережье, идя до Архангельска. Уже тогда, чувствуя тот размах изменения истории, что происходил перед его глазами, Ринат надолго задумывался о той роли, на которую способно их, по сути небольшое, сообщество. Неужели всё же одна пропавшая экспедиция из развалившейся на куски супердержавы способна сотворить нечто с привычным ходом истории? Даже небольшое её изменение уже есть оглушительное действо, которое повлечёт за собой целый ворох дальнейших изменений, а ведь в этом кроется неприятность для первоангарцев – исчезает одно из их преимуществ перед остальным миром. А именно послезнание выходцев из РФ о том времени, что для них давно уже минуло. Это кольнуло Рината при встрече с королём Кристианом. Когда корабли из Архангельска пришли в столицу датского королевства, а король решил лично поприветствовать гостей, Саляев ожидал увидеть одноглазого монарха с повязкой на месте ранения. Однако же с лицом Кристиана было всё в порядке, глаза его были в полном составе, что сильно удивило ангарца. Тогда он, находясь словно в каком-то наваждении с трудом подбирал фразы для ответов на немногие вопросы короля. Выразив своё сожаление Ринату, король вскоре отошёл от него, посчитав не в праве выспрашивать ангарца после произошедшего с его людьми. Однако он всё же попросил удовлетворить его любопытство позже, на борту корабля. И Саляев был ему за это благодарен. Вообще, датский монарх произвёл на него самое приятное впечатление. Кристиан пробыл ещё какое-то время в порту, с интересом наблюдая за выгрузкой корабельных трюмов, и немного пообщался с капитанами, видимо, расспрашивая их о происшествии. Ангарцам же было дано три дня на отдых, после чего их ждал путь к восточному побережью Ютландии – полуострову материковой Европы. Крепость Колдинга была одной из немногих, что ещё не сдалась шведским войскам фельдмаршала Леннарта Торстенсона.

За время, прошедшее после перехода кораблей из Архангельска и прибытия их в столицу Дании, Ринат не проронил ни одной шутки, не хохмил и ни разу не сделал язвительного замечания кому-либо. Больше молчал, подолгу уходя в собственные мысли. Прежнего Саляева будто бы не было больше, казалось, его подменили. Но никто его не спрашивал о столь разительной перемене, остальные ангарцы также были подавлены случившимся. Дело в том, что из четырёх купеческих судов, снявшихся с якоря в столице Беломорья, в гавань датской столицы прибыло лишь три. Да и то третий пришёл лишь спустя двое суток после того, как разгрузились первые. 'Хуртиг' так и не появился в водах датских проливов. Вместе с ним пропали семь десятков стрелков и офицеров, в том числе и капитан Василий Новиков. Снова и снова, закрывая глаза, Ринат вспоминал тот проклятый день. Тогда командир батальона 'Дания', укутанный в шинель, как обычно находился на палубе. Выйдя подышать свежим воздухом после обеда, он обратил внимание на озабоченно посматривающих на небо матросов и на волнение моря, да на крепнувший ветер. Уже тогда датчане забегали по палубе, быстро и ловко исполняя команды боцмана. Лающим голосом он умело направлял каждого матроса к делу. Он же, заметив ангарца, подослал к нему матроса, дабы тот проводил Рината к его каюте. Однако майор направился к своим людям, размещённым в трюме, справедливо полагая, что ему следует быть сейчас с ними. Стрелки уже почувствовали большую, чем обычно качку и, волнуясь, переговаривались между собой. Начальник отряда попытался тут же их успокоить, говоря о том, что матросы на корабле опытные и ничего страшного не произойдёт. И сразу же память выдала родной 'Оленегорский горняк'. На этом БДК польского производства качало дай боже, но ни у кого из команды и в мыслях не было того, что он может уйти на дно. Тут же корабли были весьма ненадёжны и Саляева в тот миг начала холодком свербить неприятная мысль:

'А что, если?' – причём отогнать её не удавалось.