Знак священного

В лагерях смерти происходило много ужасного. Один человек и его жена находились в разных лагерях и чудом нашли друг друга в Вене после войны. Но их счастье не продлилось и полугода. Жена умерла от полученной в лагере болезни. Мужчина совсем пал духом. Он был в полном отчаянии. Никому из друзей не удавалось вывести его из этого состояния даже увещеваниями наподобие: «Представь, она могла бы умереть еще до того, как вы снова встретились!» В конце концов этого человека убедили обратиться к Виктору Франклу, который был известен тем, что помогал выжившим в катастрофе. Они неоднократно встречались и подолгу беседовали. И вот как-то Франкл сказал ему: «Представим, что Бог наделил меня способностью сотворить женщину в точности как ваша жена. Она помнила бы все ваши разговоры, не забыла бы ни одной шутки, ни одна деталь не стерлась бы из ее памяти. Вы бы не отличили ее от той женщины, которую потеряли. Вам бы хотелось, чтобы я вызвал ее из небытия?» Мужчина какое-то время молчал, а потом встал и сказал: «Нет, доктор, спасибо». Они пожали друг другу руки, человек ушел и начал новую жизнь.

Хайнц фон Фёрстер попытался понять, от чего произошла столь поразительная перемена. Виктор Франкл объяснял ее так: «Видите ли, Хайнц, мы смотрим на себя глазами других. Когда эта женщина умерла, ее муж ослеп. Но увидев, что он слеп, он прозрел!»[262]

Таков, по крайней мере, урок этой истории в изложении Хайнца фон Фёрстера. Полагаю, что есть и другой урок – в продолжение первого. Что увидел этот человек, чего он не видел раньше? Мысленный эксперимент, через который Франкл проводит своего пациента, связан с одним из наиболее известных греческих мифов – мифом об Амфитрионе. Чтобы соблазнить Алкмену, жену Амфитриона, и провести с ней ночь, Зевс принимает облик ее супруга. Моник Канто-Спербер поясняет:

На протяжении всей этой ночи Алкмена любит мужчину, во всем идентичного ее супругу. К ним обоим в точности применимо одно и то же описание. Все причины, по которым Алкмена любит Амфитриона, суть одновременно причины любить Зевса в облике Амфитриона, поскольку Зевс и Амфитрион отличаются только числом: их двое вместо одного. И все же Алкмена любит Амфитриона, а не того, кто принял его облик. Если описывать любовное чувство через те или иные пропозиции, служащие ему подтверждением, или те или иные качества предмета любви, то как можно рационально объяснить «нечто», что есть у Амфитриона и чего нет у Зевса, благодаря чему мы понимаем, что любовь Алкмены предназначена первому, но не второму?[263]

Когда мы любим кого-то, мы любим не набор свойств – даже если этот набор исчерпывающий и позволяет отличить человека от любого другого. Какой бы совершенной ни была подмена, что-то всегда ускользает. Это что-то и есть суть любви – простое слово, которое значит всё и не объясняет ничего.

Пациент Виктора Франкла внезапно понял, что любовь, связывавшая его с женой, была уникальна и невосполнима. Тем самым она ускользает от линейного времени, если понимать время как некую восприемницу событий, рождающихся в нем самом. Если бы Скотти любил Мэделин так, как любила его она, он никогда не попытался бы вернуть ее из небытия, которое она в действительности никогда и не покидала.