Знак *тринадцатая жизнь* (СИ)

Свободные и независимые, мы разговаривали о черном теплом небе с миллиардами крошечных искорках-звездах, сидя на крыше многоэтажки, прижавшись спиной к спине. Слушали ветер, поющий в ночи и наше дыхание, размеренный стук, переговаривающихся, сердец. Космическая музыка, льющаяся из её распахнутого под самой крышей окна, дополняла картину. Мы пили вино и разговаривали о вечном. Возникающие паузы раскрашивали огоньками сигарет ночное небо, добавляя на нем еще парочку недолговечных звезд.

Я знал, что придет время и Черная Вдова убьет меня. Не знал только как и не знал за что. Теперь знаю, но если бы встретил её снова, то остался бы с нею рядом. Навсегда. До самой смерти.

Так было в самом начале.

Шло время и я понимал, что все что у меня есть, принадлежит ей и нисколько этому не противился. Даже наоборот, я с готовностью отдавал все что имел. Мои мысли, желания, сны - это тоже принадлежало Черной Вдове. Принимая все мои материальные и нематериальные подарки, она с мягкой улыбкой убирала их в свое бездонное хранилище ненужных вещей. Для неё мне ничего не было жалко. Отдавал без капли сожаления, не получая ничего взамен и постепенно превращался в пересохший колодец, наполненный лишь пустотой.

Оберегал её покой, максимально ограждая от воздействия внешнего мира. Тугими кольцами сворачиваясь вокруг неё, я старался не причинить её вреда. Всего лишь небольшой всплеск эмоций и она была бы мертва, но постоянный контроль над собою не позволял сделать подобного. Ведь Черная Вдова была единственным, чем я дорожил и ценил гораздо выше собственной жизни.

Потом, когда понял, что у меня больше ничего нет, я снова стал тенью. Тенью без радости и без желаний, лишенной воли и сил. Она сказала мне:

- Я вижу, ты отдал мне все, что имел! Я благодарна тебе за это! Не сказав ни слова о любви, ты по-настоящему учился любить и в какой-то мере научился! Подойди ко мне на полшага ближе, теперь тебе это можно!

Я подошел, как она и хотела. Её теплые руки обняли мое прохладное, лишенное тепла, тело. Горячие губы коснулись моих пересохших и потрескавшихся, спасая их от разрушения спасительно-влажным поцелуем. В груди что-то качнулось и на мгновение замерло. Затем раздался глухой удар, распирающий ребра. Один, но его было достаточно, чтобы умереть.

Это взорвалось сердце. Первое и последнее сердце, которое умерло красиво. Подобного испытать мне больше не было суждено. А, жаль!

 

 

Жизнь номер 13