Знак Вишну

В пять утра они сели на велосипеды с плетеными корзинками на багажниках, в каких крестьяне возят продукты, и двинулись в сторону Альтхафена. Безо всяких происшествий докатили до пустынной Кирхенплатц, спрятали велосипеды в торфяном сарайчике фрау Хайнрот — покойный пастор прозвал его «торфотека» за то, что все брикеты были уложены ровными стопками, словно книги на библиотечных полках.

Дита отперла боковую дверь кирхи, и там, в храме, ее охватило неприятное ощущение чужого скрытого взгляда.

Проводив спутника в подземелье, она трясущимися руками задвинула плиту на место, поблагодарила бога за благополучный исход дела и поднялась к себе. Не раздеваясь, рухнула на кровать и так пролежала в полузабытьи, пока на тихой площади не взрокотал тяжелый мотоцикл.

Дита очнулась, разобрала постель, стянула было кофточку, но вовремя вспомнила, что боковая дверь храма осталась закрытой только на крюк. Она взяла сумочку и, как была в домашних тапочках, спустилась по внутристенной лестнице в алтарь. У нее подкосились ноги: возле сдвинутой плиты сидел на корточках русский солдат.

Выследил!

Никого вокруг не было. Дверь закрыта. Солдат сидел шагах в десяти и внимательно вглядывался в воду. Он был так увлечен своим занятием, что не обернулся на легкий шорох в алтаре.

Ледяными пальцами Дита нащупала в сумочке пистолет, и холодная сталь браунинга показалась ей горячей. Четыре выстрела гулко отдались под высокими нефами храма. Солдат неловко завалился на бок, и рука его свесилась в воду.

Фрейлейн Хайнрот с ужасом смотрела на безжизненное тело.

По ступеням алтаря еще катилась, звеня и подпрыгивая, гильза последнего выстрела. Дита бросилась за ней, словно за оброненной монеткой, и это невольное движение вывело ее из столбняка. Все, что делала она потом, происходило само собой — быстро, бездумно, автоматически, будто она повторяла это сотни раз и именно здесь, в этих нелепых тапочках и с этой зажатой под мышкой сумочкой.

Дита вытащила руку убитого из проема и быстро, задвинула плиту. Она оттащила труп за ноги к баррикаде скамеек, оставила его там, и, подобрав свалившуюся с головы солдата пилотку, принялась подтирать ею красные капли на каменном полу. Тут она вспомнила про незапертую дверь и метнулась в боковой придел. Прежде чем накинуть крюк, выглянула наружу. У крыльца стоял зеленый военный мотоцикл с коляской. На секунду она растерялась. Если труп можно было куда-то спрятать, то что делать с громоздкой машиной? В «торфотеку» ее не закатишь… Но мотоцикл мог еще подождать. Главное — убрать труп.

Диту осенило. Она отодвинула плиту и приволокла солдата к могиле Артензиуса. Спихнула убитого в воду, а заодно и сунула следом уложенную в стопку одежду. Она даже не задумалась, чья она… Поставила крышку на место.

Теперь оставался мотоцикл… В «Союзе девушек» фрейлейн Хайнрот училась стрелять, метать гранаты, водить армейский «цундап».

Она вышла из кирхи, оглядела машину. Сесть за руль и перегнать мотоцикл подальше от дома было столь же заманчиво, сколь и безрассудно. Но Дита уже ухватилась за эту мысль и все в том же лихорадочном запале, в каком только что замела следы убийства, включила зажигание и, как была в домашних тапочках, ударила по стартеру. Мотор завелся с полуоборота.

«Не стреляйте! У меня важное сообщение!»

Воздух рвался из груди, плита не поддавалась, и Орест, почти теряя сознание, пронырнул сквозь лаз в выходное колено сифона. Дрожа от холода и пережитого потрясения, он выбрался по скобам в затхлую темноту, осторожно нащупал пол из рифленого железа.

Попытаться пронырнуть во второй раз Еремеев не решился — слишком свеж был ужас, пережитый в воде под плитой. Он прислушался. В стылой тишине звучно шлепались в колодец капли. Должно быть, срывались с потолка. Орест выпрямился и нашарил над головой низкий шершавый свод, ссыпав целый дождь холодных капель. Поежился, снял и отжал трусы, струйки воды пролились оглушающе громко. Не хватало только, чтобы услышали «вишнуиты».

Глупо. Все глупо. И то, что полез искать сифон, и то, что Лозоходыч задвинул плиту, и то, что придут «вервольфы» и он предстанет перед врагами в столь беспомощном и непотребном виде. Уж лучше бы утонуть тогда в подвале под ратушей… Ни пистолета, ни документов, ни одежды.

Холод пробирал не на шутку. Пришлось сделать несколько приседаний, разогнать кровь. Орест представил себе, как нелепо все выглядит со стороны — голый контрразведчик в логове врага, в могильном склепе, приседает и встает, встает и приседает с усердием образцового физкультурника. Стало смешно, и страх слегка рассеялся. Он развел руки и попытался определить размеры своего пространства. Нащупал что-то вроде сужающегося коридора. Осторожно шагнул в темноту, затем еще и еще. Стенки округлились и превратились в жерло бетонной трубы, по которой можно было передвигаться лишь на четвереньках. В конце концов, если есть вход, должен быть и выход.