ЗНАК ВОПРОСА 1997 № 03

Началось все с того, что летом 1805 года на остров Берйнга (Командорские острова в Беринговом море) была высажена артель зверобоев из 11 человек. Спустя какое-то время артель решила перебраться на соседний остров Медный. Но отправилась туда не вся артель, а всего лишь 10 человек. Одиннадцатый, Яков Мыньков, остался на острове Беринга. Остался для того, чтобы стеречь заготовленные уже 600 шкурок песца.

Вот тут-то и начинаются загадки. Прежде всего, почему именно Мыньков? Возможно, охотники бросили жребий, И ему просто не повезло? Или таким способом его наказали за какой-нибудь неблаговидный поступок? Не исключено, что из-за натянутости отношений с товарищами Мыньков сам напросился в сторожа.

А вот и другая загадка. Оставляя своего дружка на необитаемом острове, охотники неизвестно почему не оставили ему ничего из утвари и почти ничего из продуктов питания. То ли у них ничего этого не было, то ли сделали это намеренно, дабы еще больше ужесточить наказание (если это действительно было наказание). А как объяснить тот факт, что ему не оставили даже кресала для высекания огня? Ему дали один лишь «худой», по выражению самого Мынькова, топор.

И наконец, третья загадка. Покидая Мынькова на острове Беринга, его товарищи обещали вернуться за ним самое малое через год. Но проходит год, второй, третий, а о Мынькове будто забыли…

О том, как жилось Мынькову на острове Беринга, мы узнаем из его же рассказа (рассказ робинзона записал штурман Иван Васильев — здесь и дальше приведены выдержки из этих записок): «В том месте, где меня оставили, мало было способов для пропитания, и для того я перешел на другую сторону острова и расположился жить при реке, в которой было много рыбы. На зиму опять возвратился на прежнее место, где нашел весь промысел песцов, оставленный мною в юрте и уже испортившийся. Я об этом не жалел, я думал только о своем спасении».

Выжить в условиях, в каких оказался охотник, было делом непростым. «…Я горько плакался о своей бедной участи, оставленный всем светом на пустом острове, без пищи, без платья, без всякой помощи! — жаловался впоследствии Мыньков Васильеву. — Что было бы со мною, если бы я сделался болен? Пришлось бы умереть собственною смертию».

И без того незавидное положение Мынькова усугублялось тем, что у него не было огня, без которого и дня невозможно прожить на Севере, а тем более зимой. «Надлежало подумать, как достать огня, в котором я имел нужду и для варения пищи, и для согревания себя от стужи. Долго не придумывал я способа: наконец вспомнил, что у меня, к счастью, была бритва. Нашел кремень, древесную губку от тальника, растущего на острове, и мне удалось высечь огонь. В жизнь мою ничему так не радовался, как тогда».

По целым дням приходилось Мынькову бродить по острову в поисках пищи. Летом он собирал морошку, ягоды карликовой рябины, грибы и птичьи яйца.

Ловил самодельной удочкой, крючок для которой сделал из гвоздя, рыбу. Не забывал и о зиме: закапывал в снежные сугробы, служившие ему холодильником, рыбу, ягоды, грибы и яйца, а тушки птиц коптил. Запоминал места, где росла шикша, и зимой откапывал эти ягоды из-под снега и ел их свежими или варил в тюленьем жиру. Мертвых тюленей, нерп и даже изредка китов прибивало к берегу волной.

И все же зимой Мынькову приходилось очень туго. Не было свежей пищи. Вода в реке замерзала. Юрту и все тропинки заносило снегом, и всякий раз приходилось расчищать проходы. Не прошло и двух лет, как порвалась обувь и одежда. Мыньков сшил новую из шкурок песцов и котиков.

И только весной 1812 года, заметив на берегу стоящую лесину с привязанной к ней шкурой нерпы, к острову пристал бриг «Новая Финляндия». Вот что писал о встрече с дальневосточным робинзоном штурман брига Иван Васильев: «Через час посланные привезли того человека на судно. Надобно быть свидетелем его удивления, восторга и благодарности, чтобы описать сие. Долго он не мог промолвить ни слова и только проливал слезы на коленях, подняв руки к небу. Первые его слова были: «Слава Богу, что до меня милостив! Я думал, что меня совсем здесь бросили и забыли навсегда!» Долго он горько жаловался на свою судьбу».