ЗНАК ВОПРОСА 1997 № 03

Перенесемся еще дальше на несколько лет от того рокового дня, когда Клеопатра у мыса Акция повернула свой корабль в самый решающий момент боя, а Антоний ринулся за нею, оставив свой флот без руководства… 48 г. до н. э. Но уже перейден Рубикон и завязалась смертельная борьба между Цезарем и Помпеем, исход которой пока не очевиден. Напротив, чаша весов колеблется. Хотя из-за робости Помпея Цезарю удалось легко пройти Италию, однако в Греции под Диррахемом он потерпел серьезную неудачу, потеряв тысячу человек. Помпей, по словам Плутарха, уже пишет чужеземным царям тоном победителя. Но решающая схватка неминуема.

Итак, настает 9 августа 48 г. до н. э. — день решающей Фарсальской битвы. У Помпея до 50 тысяч человек, куда больше, чем у Цезаря, располагающего 22-тысячным войском. К тому же у него семикратное превосходство в коннице (7 тысяч против одной). А как хорошо известно, преимущество в кавалерии помогло еще Ганнибалу в 216 г. до н. э. нанести римлянам сокрушительное поражение при Каннах.

Как же поступил Цезарь, хорошо сознававший силу всадников? Обратимся к Плутарху. Вот что пишет этот именитый историк: «Цезарь, заметивший, что левый фланг неприятеля так надежно прикрыт конницей и испуганный блеском ее оружия, послал за шестью когортами и поставил их позади 10-го легиона с приказанием сохранять спокойствие, чтобы враги не заметили их. Когда же конница врага двинется вперед, им надлежит, пробившись через передние ряды бойцов, не метать копья, как обычно делают самые храбрые, спеша начать рукопашную, а бить вверх, целя противнику в глаза и в лицо. Ведь эти юные красавцы-танцоры, говорил он, не устоят и, сохраняя свою красоту, не смогут смотреть на железо, направленное им прямо в лицо».

Тактика, избранная Цезарем, принесла успех. Он, как и во многих иных случаях, оказался тонким психологом. Впрочем, здесь это и неудивительно: всадники — сливки римского общества, воины из тех кругов, где особенно ценились блеск, изысканность, красота и популярность у женщин. Уродливые же шрамы и пустые глазницы им явно были ни к чему.

Не буду утверждать, что победу Цезарю принесло только это. Но и не без этого же им удалось сокрушить помпеянцев. Так что, как видим, беспокойство за собственную внешность, за «красоту», бывало не чуждо и мужчинам, причем в самых критических для них ситуациях. И увы, на примере злосчастия Помпея, мы убеждаемся в том, что такое беспокойство способно оказать весьма плохую услугу.

Но что же такое эта красота, которая порою так дорого стоит?

ТАК ЧТО ЖЕ ТАИТ В СЕБЕ СЛОВО «КРАСОТА»?

Вопрос не такой уж простой, как может показаться на первый взгляд, ведь давно уже подмечено: «На вкус и на цвет товарищей нет». Поэтому-то и по сердцу «кому — попадья, а кому — попова дочка». Разноречивость, а то и прямая противоположность тех или иных представлений о красоте не раз остроумно обыгрывались как в художественной, так и в научно-популярной литературе. Вспомним прелестную по нашим понятиям Дюймовочку, которую с любопытством разглядывали майские жуки.

«— У нее только две ножки, — говорили одни.

— У нее нет щупалец! — говорили другие.

— Какая она слабенькая, тоненькая! Того и гляди переломится пополам, — говорили третьи.

— Очень на человека похожа, и к тому же некрасивая, — решили наконец майские жуки».

Нетрудно догадаться, что подобные ценители встречались, да и встречаются не только в мире майских жуков. Сколько похожих случаев возникало при соприкосновении представителей разных этносов и культур. Порою доходило до явных курьезов, когда прекрасное в глазах одних людей и целых народов выглядело совершенно иначе в глазах других. Так, когда европейцы впервые попали на Дальний Восток, то были поражены уродством его желтокожих обитателей. Капитан одного из первых судов так и написал в дневнике. Но в сохранившихся свидетельствах коренного населения тоже приводится подобное мнение, только аборигены сообщали об уродстве белокожих пришельцев, «от ужасного вида которых хотелось упасть в обморок».

Французский писатель Пьер Гамарра шутливо, но психологически метко обыграл этот феномен в рассказе о космонавте с Земли, ступившем на неведомую планету. Двигаясь по ее просторам, он увидел, как к нему приближается какое-то странное существо, наделенное тремя ногами, тремя руками, тремя рогами и тремя глазами. Изо рта торчали 4 зуба, а в довершение всего престранную физиономию этого аборигена украшали два носа! «О Боже, какой урод!» — со смесью сострадания и брезгливости подумал космонавт. Тот же, глядя на чужака, испытывал близкие чувства: «Что за странное животное? Только две ноги, как он их называет. Ха-ха! Один нос. Две руки. Бедняжка!»

«Так кто же красив?» — лукаво спрашивает писатель. И сам же отвечает: «Уродом выглядит тот человек, который не таков, как мы. Вот и все!»