ЗНАК ВОПРОСА 1997 № 03

Пусть не поймут меня неправильно. Я вовсе не берусь утверждать, что если бы чуткие женщины своевременно распахивали постели, то никаких революций и не было бы. О революциях пусть пишут другие. Мы же сейчас говорим лишь о том, что северянка, никогда не слыхавшая о Фрейде, совсем по-фрейдистски, а точнее, очень по-женски отреагировала на революционные призывы. В «пламенном революционере» она увидела, почувствовала существо, нуждающееся в ее тепле…

Как ни привлекательны могучие мужчины, а и мужская слабость может стать магнитом, притягивающим женщину. Причем совсем не обязательно, чтобы это была вялая слабость инфантильного, вечного подростка. Нет, это и уязвимость атлета, не застрахованного от ран и поражений, когда женщина, подобно Изольде, врачующей иссеченное тело Тристана, ощущает рядом с самым доблестным мужем свою собственную неодолимую силу.

Поется же в песне: «В селах Рязанщины, в селах Смоленщины слово «люблю» не знакомо для женщины». Женщины там говорят не «люблю», а «жалею». И в том, возможно, есть свой резон.

Очень интересно и то, что притягивать может и нечто совсем иное — некая «порочная» красота и «лихость». Вероятно, поэтому Н. Михалкова в роли Соблазнителя в эльдаровском «Жестоком романсе» назвали одним из самых сексуальных киноактеров. Да и в иных, «отрицательных» ролях он выглядел чертовски притягательно. Недаром его назвали русским «плейбоем»…[10]

Так мы подошли к последнему и неожиданно крутому повороту нашего разговора о соотношении красоты — внешности — сексуального зова и его тени — взаимопритяжения полов: к ощущению затаенной опасности, кроющейся в эротически заряженной красоте, способной превратиться в мину замедленного действия, которая раньше или позже взорвется в руках того, кто не устоял перед соблазном соприкоснуться с нею. Жгучая красота может быть пагубна, как огонь для летящих на него мотыльков: «Как люблю я вас. Как боюсь я вас…»

Тонкий знаток человеческой души О. Бальзак писал: «Красота имеет власть над человеком. Всякая власть, не встречающая противовеса, власть без препон, ведет к злоупотреблениям, к безрассудству.

Произвол — это безумие власти. У женщины произвол — это безумие ее прихотей».

К тому же такая власть — дуумвират — женской красоты и капризов обычно хорошо замаскирована: «Превратив мужчину в ягненка, женщина вечно внушает ему, что он лев и что у него железный характер». Иными словами, женская красота — опасная штучка. Не случайно о той губительной красоте столько сказано и в песнях, и в романах, и в кинолентах, и в назидательных историях, и в проповедях.

Уже в «Притчах Соломоновых» звучат слова назидания, призывающие юношу не внимать «льстивой женщине» и не желать ее красоты, «… ибо мед источают уста чужой жены, и мягче елея речь ее; но последствия от нее горьки, как полынь, остры, как мечь обоюдоострый; ноги ее нисходят к смерти, стопы ее достигают преисподней…»

Как подметили древние, опьяняющая женская красота может быть опасна и не только для зеленых юнцов, но и для зрелых мужей и даже… для святых. Одна восточная история прямо рассказывает о таком исполненном добродетелей человеке, который благодаря своей святости попал на небо и (что естественно), обладая досугом, стал окидывать взором землю. К несчастью своему, он заметил стирающую женщину и загляделся на ее оголенные ноги. Хотя, как можно подумать, женскими ногами удобнее любоваться не с небес, а находясь в несколько ином положении, тем не менее заглядевшийся на соблазнительные ножки святой лишился святости и упал наземь.

В нашем все смешавшем XX веке изображение такого рода соблазнов и вытекающих из них злосчастий обретает иногда пародийную или почти пародийную форму, как в одной американской проповеди из серии с интригующим названием: «Только для мужчин». Проповедь очень стара, но настолько колоритна, что стоит воспроизвести ее фрагмент: «Я вам представляю, — обращался к слушателям пастор, — компанию хористок, голых и совсем неприличных. Они такие толстенькие, высокие, грудастые, с длинными ногами, соблазнительные до самых ногтей. Вот я назову их по именам: Безбожие, Лицемерие, Распутство. Распутство хуже всех. Простите за вульгарность, но кое у кого от такого обличения и слюнки потекут. И что может быть привязчивей порока?»

И все-таки… Сколько бы саркастических усмешек ни порождали подобные и куда более мощные обличения, нам не уйти от того, что неприятие «красоты порока» — сильнейшая струя в мировой культуре, начиная с Библии и, в частности, с уже упомянутых «Притч» и Нагорной проповеди Христа, идущей при всей своей мягкости куда дальше Ветхого завета, призывавшего карать блудодеек и тех, кто «ляжет» с чужой женой: «Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействует с нею в сердце своем. Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его… ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело было ввержено в геену…»