Знак вурдалака

Генерал Андрей Ушаков прочитал донос на надворного советника Волкова от графа Фердинанда фон Дугласа, бывшего генерал-губернатора Эстляндии.

В доносе сообщалось:

«Я Фердинад Дуглас, верный подданный государыни Анны Иоанновны, доношу до сведения начальника канцелярии тайных и розыскных дел, генералу Ушакову, что знаю «слово и дело» государевы!

И сии «слово и дело» отношение до порчи здоровья матушки императрицы касаемы, а стало дело по первому разряду идти должно».

Ушаков отложил листы и вытер лоб платком. Обвинение было более чем серьезно! Ибо только по первым двум пунктам «слова и дела» можно было представлять доносителя государыне.

«Первое: ежели кто не здравие его величества или честь особы дома монаршего посягает».

«Второе: ежели кто о бунте али государственной измене доношение имеет».

А в письме Дугласа есть слова о здравии самой императрицы.

Он отложил листы и позвонил в колокольчик. Вошел офицер.

– Прикажи вызвать мне Дурново!

– Будет исполнено, ваше превосходительство!

– И карету мою пусть пошлют за ним. Он мне спехом надобен!

– Будет исполнено, ваше превосходительство!

Ушаков махнул рукой и офицер удалился…

Андрей Иванович хорошо знал, каким страшным местом были подвалы тайной канцелярии, которой он руководил. И потому никто шутить с таким делом не станет.

Конечно, и сам Порфирий Дурново пытать человечков в приказе разбойном умел. Но подвалы пыточные канцелярии тайной совсем иное. О сих делах он докладывал не просто начальству, но самой императрице…

Далее в доношении Дугласа сообщалось:

«Доношу до сведения господина Ушакова, что я, граф Дуглас, бывший генерал-губернатор Эстляндии, оказался замешан в заговоре противу нашей всемилостивой императрицы Анны. Но сделал я сие токмо по недомыслию, а не по злому умыслу. И в том прошу меня дурака простить.

Надворный советник Степан Волков запутал меня, и я сразу не смог понять, что замышляется заговор на здравие матушки императрицы. Но в том прозрел я, и доношение сие составил.

Волков Степашка был во времена смутные на стороне князя Дмитрия Голицына[46]. И во всем ему потакал. Он хвалил листы князем составленные, которые кондициями[47] звались, и которые власть матушки-государыни ограничить могли.

Сейчас Волков Степашка со товарищи задумал сотворить наговор на здравие матушки-императрицы. С ним в сговоре состоит лекарь франкского происхождения де Генин. Он сведущ в науках тайных колдовских.

Они сие дело с дома князя Кантемира Антиоха начали. И привлекли к сему слугу некоего валашского роду именем Войку.

А сей Войку был прислан на Москву из имения Константина Кантемира. А сей Константин Кантемир приходиться зятем князю Дмитрию Голицыну…»

Ушаков понял, что за лист попал к нему в руки. Здесь пахло серьезным заговором против императрицы. Уж он-то сумет сие дело распутать. И вскоре явится во дворец для доклада…

3

Село Архангельское. Имение князей Кантемиров.

Иван Тарле.

Иван Карлович Тарле отбыл в имение Архангельское в собственной карете. Его сопровождал личный лакей и два вершника для солидности. Чиновник мог себе это позволить. Тарле был довольно богат и наследовал от своего отца действительного статского советника Карла Тарле более 100 тысяч рублей серебром и добротный дом в Петербурге.