Знак вурдалака

— Дак какой подьячий посулов не берет, Степан Андреевич? Сам посуди, кто в сем деле не без причины?

Волков был согласен с Гусевым. Где нейти мелкого чиновника, который посулов не брал? Таких по пальцам пересчитать можно на Москве.

— Ты сам посуди, Степан, коли персоны великие взятки берут тысячами, то отчего подьячему не взять десяток рублев?

— Но не думаю я, Ларион Данилович, что за этим стоит Бирен. Зачем ему Кантемир? Бирен летает ныне слишком высоко. Какое Бирену дело до Варвары Черкасской? Не сам же он метит в её мужья? Бирен женат. И жена его подруга императрицы.

Гусев при упоминании о горбатой и уродливой жене красавца Бирена засмеялся.

Бенингна Тротта фон Тройден была действительно некрасива, ибо лицо её были сильно испорчено оспою. Но она была весьма знатного рода и Бирону, дабы закрепиться при дворе Анны Ивановны, в бытность её герцогиней Крляндии, надобно было жениться на девице знатных кровей. Отец Бенингны барон Вильгельм фон Тройден совсем не желал такого зятя, как Бирен. Но герцогиня настояла на своем.

— Возможно, что Бирен действует не для себя, Степан Андреевич. Возможно, некто готовит для Варвары Черкасской иного мужа.

— Все сие токмо ради замужества княжны Варвары? — спросил Волков.

— Нет, но, возможно, что все сие ради денег её папаши…

4

В городе. Заговор.

Подьячий Зубило у своего дома в тот день встретил человечка неприметного. Был росту небольшого в поношенном плаще армейском и треуголке старой, свечным жиром заляпанной.

— Все ли сделал как надобно? — спросил он подьячего.

— Все. Все пыточные сказки[23] как надобно записаны.

— Не врешь ли?

— А с чего мне врать? Я дело знаю.

— Что показали холопы под пыткой?

— Рассказали, что тела не хоронили. Так оно и было на деле. Так и предполагалось, не выдержат холопы пытки на дыбе и языки развяжут.

— А они дали описание того, кто заплатил им?

Подьячий ответил:

— Рассказали. Куда им было деваться? Но приметы дали такие, что никто того человека не найдет.

— Волков человек дотошный. Ему только ниточку дай, и он весь клубок сумет распутать. Нельзя чтобы на княжеского сына они вышли.

— Да никто не выйдет на него. Все сделали чисто.

— Ты об сем деле язык держи за зубами!

— Я сие знаю хорошо. За то меня в Приказе разбойном и держат. Времена то ныне какие? Мошенники и воры кругом! Так-то!

— Тогда вот, — человек протянул Зубилу кошелек. — Здесь золотых рейхсталеров числом 50. Все твои. Но, коли соврал…

— Все верно. В том головой отвечаю, — сказал Зубило, принимая плату.

— Коли так прощай.

— Если чего занадобиться — прошу! Мой дом известно где. И с чего мне дело не сделать, коли денежки платят исправно?

Человек не ответил и молча удалился. Зубило проводил его взглядом.

«Думает, барин, что мне неизвестно, кто он такой. Но я не просто человек. Подьячий Приказа разбойных дел. Много лет сию службу правлю»…

5

Дом Волкова в Москве.

Елизавета Романовна Волкова, проводив гостей, сидела за столом в кабинете мужа и читала книгу Христофора Эберта «Дискурсы политичные». Эту книгу прислали ей вчера от барона Шверина.

У них в дому книг было совсем не много. Степан Андреевич был занят своей работой, и читать не любил, как не любил рассуждать о книгах и художествах иных. Она знала, что муж мог часами говорить о мздоимцах[24] приказных, о крутых мерах государя Петра Алексеевича, коие он к мздоимцам применял. Мог Степан рассказать про отравителей и душегубов иных, про шайки разбойные на Москве, про лихих атаманов. Зато о книгах «Об истории славных царств» или «Описании войн, или же как к погибели и разорению всякие царства приходят» он даже не слыхивал.

У барона Шверина Елизавета Романовна подолгу болтала с женой барона о библиотеках и книгах. Сетовала она, что де мало библиотек на Москве и хвалила небольшую библиотеку барона. И ей часто присылали новые книги от Шверинов.

Степан в тот день домой не явился, хотя знал, что к ним с визитом будет Василий Никитич Татищев. Еще в полдень он присылал посыльного, что дело имеет важное и прийти никак не может.

Елизавета Романовна одна принимала важного гостя. А ведь Татищев не кто-нибудь, а сенатор империи Российской. Но он интересовался, как ни странно, делом, которое вел Степан.

— Я что про сие знать могу, Василий Никитич? — сказала она. — Степан мне и не говорит ничего.

— Дело больно важное, Елизавета Романовна. Многие персоны великие сим делом интересуются.

— Степан и дома то не бывает, Василий Никитич. Вот и сегодня не пришел гостей почтить.

— Пустое, Елизавета Романовна. Пустое. Ведь сама государыня интересовалась, как идет следствие!

— Государыня? — удивилась Волкова.

— Мне сегодня про сие говорил обер-шталмейтер Рейнгольд Левенвольде.

— Да неужто сама матушка-царица?

— Про сие дело важное никто не забывает и мужу твоему, Елизавета Романовна, важнейшее дело доверили.

— И много говорят о сем деле при дворе? — спросила она.

— Нет, — ответил Татищев. — Больше шепчутся. Не любит государыня про сие слушать. Ждет, что все скоро завершиться.

— Но если вам про сие говорил сам Левенвольде. Значит, немецкая знать весьма тем интересуется.