Знак Зверя

"Во псих!" - подумал тогда я. Лишь спустя годы выяснится, что старший лейтенант Ефремов окажется гораздо менее сдвинутым, чем я сам, в ином случае я бы не стал работать на Гошу.

Бизнес Гоши Паритова был прост и многообещающе вековечен: рэкет, проститутки, алкоголь и наркотики. Но Гоша был еще дьявольски умен. Срубленную криминалом капусту он крайне удачно запускал в легальный оборот торговых и производственных предприятий, праведным путем приумножая неправедно добытое... Проще говоря, бабки делали еще большие бабки. И все абсолютно законно.

Баксы, бабки, тугрики, юани... Сколько их надо человеку для полного счастья? Изберите любого отдельно взятого индивидуума, задайте ему этот вопрос и сами убедитесь, как будут расти его аппетиты, по мере продолжительности размышления.

Человеческая натура отличается сверхъестественной жадностью и неуемной страстью к пресыщению. Мера? Что такое мера? Человечество всегда жрет все подряд, до отказа, пока запредельно набитый желудок не откажется переваривать сожранное.

Эту фишку я просек быстро. А поэтому не стал светиться в учредительных документах подзащитных контор, а наоборот, старался под всевозможными предлогами увиливать от участия в наиболее кровавых операциях. Гоша это заметил:

- Слышь, оружейник... Халявишь!

- Кто? Я? - как мог преданнее возмутился я. - Да я, блин, за всю нашу бригаду один всех порву!

- Ну, ну... - недоверчиво хмыкнул Гоша.

Да уж. У Гоши Паритова работа была такая - никому не верить. Абсолютно никому. И я учился этой необычной специальности исправно и прилежно, пока не выучился... Глава 7. "Стреляли..." (часть вторая)

Я направился прямиком к месье Соколову. Один, без сопровождения и посредников. Сейчас я нахмурен и суров: предстояла решающая раздача карт в партии.

По донесениям уличной разведки, в настоящий момент Владимир Евгеньевич весьма плодотворно справлял поминки по моей несостоявшейся гибели в отдельном кабинете одного из третьеразрядных кабаков.

Бык на входе меня узнал сразу. А узнав, не стал портить себе день внеплановым фонарем под глаз. Сиживали мы тут когда-то с Гошей, сиживали... Эх, все-таки веселые были времена!

Я уже поднимался по лестнице, ведущей к кабинетам на втором этаже, когда бычок окликнул меня:

- Извините...

Я не остановился, но значительно сдержал шаг:

- Чего тебе?

- Вы уж, пожалуйста, поаккуратней там, с мебелями...

Я понимающе усмехнулся:

- Не боись, Коля! Мебель будет в полном порядке.

Коля-бык вздыхает и улыбается. Хороший парень. Нормальный такой, хороший парень. Помнит меня. И я его - тоже.

Я вхожу на этаж. Тут полумрачно темно, но из-под проема одной из дверей пробивается слабая, как надежда, полоска света. На всякий случай достав "Макаров", я сильным пинком открываю дверь. А открыв дверь, незамедлительно открываю и рот.

Удивительное дело! Он ждал меня. Ей-богу, ждал! Стол сервирован на двоих, но он не прикоснулся ни к рюмке, ни к блюдам, ожидая кого-то. И теперь совершенно очевидно: меня.

Он смотрит на меня, мой пистолет, вздыхает и грустно улыбается:

- Присаживайся... Посидим, выпьем, поговорим...

Я сажусь за стол и демонстративно осторожничаю, укладываю оружие справа и как бы невзначай распахиваю куртку. Владимир Евгеньевич с интересом разглядывает мою амуницию.

- А я знал, что ты придешь, - самоуверенно заявляет он.

- Откуда? - спрашиваю я, передвигая поближе всевозможные ассорти из салатов.

Владимир Евгеньевич задумчиво улыбается и крайне беспардонно обходит мой вопрос стороной:

- Ты знаешь, я сегодня встречался с Катей, говорил с ней...

- О чем? - зло обрываю его. - Как ты меня не ухлопал?

- Не злись. Ну не ухлопал же? А мне только на днях гипс сняли. Так что мы квиты.

Я дернул подряд две дозы "Мартини Бьянко", приправил итальянскую кислятину салатной катавасией и продолжил столь необычно начатую тему:

- Так о чем ты с ней говорил?

Он опять улыбается:

- Да знаешь... Ни о чем. О погоде, о природе... Но я кое-что понял. А когда понял, сразу успокоился.

- И что ты понял?

Владимир Евгеньевич с трудом прикуривает сигарету. Пальцы его дрожат.

- Да не нужны мы ей. Ни ты, ни я. Она ищет что-то другое, но... Самое обидное, знаешь что?

Он бесит этими томительными паузами, и я начинаю заводиться:

- Да что, в конце концов!

Его губы кривятся, обнажая ровные, холеные зубы, но все же нервно и зло выплясывают безумный танец не менее безумных слов:

- Она найдет. Обязательно найдет...

Он плачет. Плачет беззвучно и скупо, окурок догорает в его руке, обжигая кожу, но он даже не обращает на него внимания...

Молчу. Я понимаю, насколько я глуп и нелеп в этой ситуации, обряженный в бронежилет, с оружием наготове... Клоун. От кого обороняться? От него? От себя?

Я почти стыдливо убрал пистолет в кобуру. Пора уходить. Владимир Евгеньевич сидит, обхватив голову руками, и что-то пристально разглядывает в кальмарах.

Я уже было открыл дверь, но обернулся:

- Слушай, Володя...

Он поднимает покрасневшие от слез глаза.

- Ты заказал стрелка, чтобы меня убить или просто попугать?

Ответ следует мгновенно:

- Убить.