Знаки

Знаки можно присваивать объектам. Вот оно то самое. Мажик схватил лист бумаги и написал на нем "алеф". Потом принялся рассматривать со всех сторон. Просто буква, не знак. Но точно такая же буква может быть знаком. А в чем разница? Яша попытался во всех деталях вспомнить этот наиболее часто встречающийся ему знак. А ведь разница есть, небольшая, но тем не менее. Молодой исследователь стоял у шкафа с книгами и листал их одну за другой. Отбрасывал на ковер и хватался за следующую. Вот оно! "Ляшон-а-Кодеш", святой язык. Именно на нем были написаны скрижали завета. По сути своей тот же иврит, но несколько другого начертания. А ведь он читал об этом… Ну конечно, конечно "ктав иври" и "ктав ашри". "Ктав иври" это современная манера письма, "ктав ашри" старинная. Недаром же она "ашри", ассирийская то есть.

Стоп, сказал сам себе Яша, не пори горячку. не хватало еще начать бездумно экспериментировать. Мало тебе было Глафиры, так тут недолго пройти по пути Бен Бецалеля. Очередного голема соорудить. Нет уж, надо все как следует обдумать. И первое дело, надо бы найти алфавит "ктав ашри". Соотнести его со знакомыми знаками и в случае совпадения, продумывать эксперимент.

Вот так и получилось, что как-то вечером, зайдя проведать притихшего барина, Тихон нашел своего молодого господина сидящим у стола. Яша задумчиво смотрел на пустую столешницу. Потом протянул руку и взял со стола нечто невидимое. Поднес ко рту и в руке появилась рюмка.

– Вот так-то Тихон.

– Что это барин? – Денщик таращился на рюмку огромными испуганными глазами.

– Бриллиант.

– Но как?!

– Научился. И если об этом кто-то узнает, мне не жить.

– Я могила барин! Ты же знаешь.

Тем временем Фрол зачастил на собрания социалистов. Пропадал там почти что каждый вечер. По возвращении долго махал руками в компании кухарки и горничной. Слышались обрывки фраз"…по справедливости…", "…а уж тогда заживем…" и другие похожие. Самое смешное, что своим энтузиазмом он заразил Пелагею Макаровну. Яше становилось грустно, было очевидно, что их дружной компании приходит конец.

Рюмку он вернул в первоначальное состояние. Но оставил на столе. Только подложил снизу волосок. И спустя несколько дней убедился, что волосок пропал. На душе стало совсем черно и печально. А с другой стороны грело предвкушение скорых перемен. Как бы то ни было Яша принялся готовиться к отъезду. Купил парик и несколько дней, в тайне ото всех занимался им. Парик был женский, с пышными черными вьющимися волосами. Вооружившись ножницами Яков натянул парик на тыкву и обкорнал его самым немилосердным образом. Потом кисточкой и перекисью водорода из аптеки сменил радикальный черный цвет, на черный с проседью. На городской барахолке прикупил одежды, старенькие очки со слабыми диоптриями, небольшой заплечный мешок.

Фрол вечерами нес ахинею о всеобщей справедливости. Пелагея Макаровна поддакивала и краснела. Тихон же ни с того ни с сего принимался рассуждать о великом городе Лондоне и о том, как было бы интересно его посмотреть. Яша участия в разговорах не принимал, лишь посматривал на друзей с грустью. Похоже было, что его путь, это путь одиночки. Развязка наступила спустя пару недель. Фрол сидел с необычайно гордым видом. Дождавшись, когда Яков присоединится к вечернему чаепитию он заговорил.

– Вот барин, – конюх смотрел важно и покровительственно, – мы с товарищами решили, что в новом мире ты будешь у нас главным доктором.

– Прекрасная перспектива, – Яша саркастически улыбнулся, но весь его сарказм пропал втуне.

– Ну а что ты тут киснешь? А уж мы то расстараемся, царя скинем и ух, как заживем…

Спорить и доказывать что-то мажик не стал. Бывшие соратники явно были одержимы своей идеей. Медсестра алела румянцем на подагрических щечках. А переубеждать людей одержимых было делом заранее проигрышным. Так что Яша поблагодарил за предоставленную ему возможность чудесной карьеры и сославшись на усталость отправился в спальню.

Утром же выяснилось, что хозяин особняка исчез. Все вещи были на месте, отсутствовал лишь маленький молитвенник. На столе в кабинете лежали три конверта, адресованных бывшим соратникам. Придавлены они были книжкой с историей французской революции. В письмах Яша просил прощения у коллег и сообщал, что он решил посмотреть мир и с этой целью отбыл утренним поездом на Варшаву. Фрол с Пелагеей Макаровной лишь хлопали глазами, пытаясь осознать новые реалии. Тихон же развил бурную деятельность. Пробурчав нечто вроде "врешь, не уйдешь" он устремился в город…

* * *

– Ушел, – констатировал один из джентльменов, – причем мастерски. Подкупленный нами слуга выяснил, что Коэн действительно сел в поезд на Варшаву. В месте прибытия его уже ждали, вот только не дождались. Сойти по дороге он не мог, данный экспресс шел без остановок. В купе, которое он оплатил и ехал в одиночестве, нашли всю одежду мажика и саквояж. Словно он разделся и растворился в воздухе.

– Так-с, – второй джентльмен копался в куче бумаг. Стремительно прочитывал и откладывал листки.